А в центре продолжается паника, все бредут к мостам беженцы, подгоняют друг друга слухами о румынах и бегстве из города приднестровцев.
— А мы кто такие? — спрашиваем.
— Ой, ой! Обманули, наверное, нас, — безумно таращатся в ответ.
От центральной улицы слышится рык мотора. Секунда — и выскакивает бронетранспортер с десантом на броне. На счастье, вышел так близко, что и мы, и поднявшие было оружие десантники сразу понимаем: все свои! Ур-р-ра!!! Вернулись гвардейцы! Страшная ночь позади, и мулям снова сделали нос!
И как прорвало плотину на Днестре — идут обратно тираспольские ополченцы, казаки, другие части, уставшие от двухдневного отстоя в Парканах… Любо-дорого смотреть! До полудня все прекрасно и расцвечено красками новых надежд. Затем националы возобновляют обстрел города. На счастье, особо выгодными, как я видел, их позиции не назовешь. Только из пятиэтажного общежития по улице Кавриаго они могут простреливать большой кусок нашего фронта. Но этому дому противостоят две наши пятиэтажки на Первомайской. А горотдел полиции с его низкими зданиями, закрывающими просвет между улицей Дзержинского и железкой, годен только для обороны. Из-за постоянной стрельбы нормального отдыха после ночного надрыва опять не выходит. И жрать почти нечего. Зато есть что выпить. За победу и еще потому, что нечего жрать, приходится пить.
Радовались недолго. Чуть стемнело — снова обвальный грохот. Сплошные стрельба и канонада. Сверху одна за другой виснут ракеты. Изредка их призрачный свет перекрывается сиянием осветительных мин. Все подняты в ружье. Ждем атаку националистов. От постоянного обстрела вновь потери. Шарахнуло волной и мелкими осколками Андрюху Сергеева у черного хода, а в частном секторе — просто труба. Чтобы не терять людей, приходится вновь оставить угловые кварталы перед кинотеатром.
Утром становится ясно, чего добивались мули и что у них неплохо, прямо надо сказать, получилось. Воспользовавшись нашим отходом из-под обстрела, они вновь, и на этот раз прочно, заняли кинотеатр «Дружба», проломили стену зрительного зала напротив разделительной полосы улицы Коммунистической и оборудовали там огневую точку. Теперь контролируемый ими отрезок улицы рассекает наши порядки, затрудняя доступ в кварталы на другой ее стороне. А чтобы мы не подобрались к кинотеатру, на крышу одного из домов за парком враги затащили скорострельную 23-миллиметровую зенитку. Обложились там мешками с песком и балками, и «шьют» из нее частный сектор напротив кинотеатра и нависающие сбоку над «Дружбой» наши дома на Калинина. Дуэли с этой пушкой и прикрывающими ее пулеметными гнездами опоновцев в общежитии по улице Кавриаго шесть, мы не выдержим.
Ясно, как белый день! И продолжают хлопать, все больше разрушая уже наполовину сожженный и лишенный крыш угловой квартал, молдавские минометы. Вскоре и от соседей справа приходят плохие вести. Противник продвинулся и там, повторно осев на Пушкинской. Националисты заняли горком партии и ранее ничейные здания между Пушкинской и ГОПом. Националы расширили свои владения от школы N 2 вглубь улицы Комсомольской, выселяют оттуда оставшихся жителей. Рассекли нас и приближаются, вползают в центр города!
Таким образом, положение в нашем секторе обороны еще больше ухудшилось. Ничего, мы им покажем! Надо выбить их из «Дружбы»! И мы снова получим свободу маневра, отгоним врагов за Херсонскую улицу, за парк между улицами Горького и Кавриаго, и отобьем дома на Пушкинской! Это надо сделать, пока враги не вышли к улице Коммунистческой на всем ее протяжении и не заняли стадион.
Комбат и Али-Паша думают так же. Поприветствовать мулей НУРСами, под суматоху выкатить на прямую наводку пушку и расстрелять. А потом рота Горбатова закончит дело. К маневру через улицу готовится наша БРДМ, и мы идем в подворотни на Коммунистической, чтобы отвлечь румын автоматным и пулеметным огнем. Прямого толку от этого будет мало, но надо хоть как-то прикрыть артиллеристов. По дороге неожиданно нарываемся на группу женщин. Надо же, не всех распугала канонада! Местные жительницы, несмотря ни на что, пытаются забраться в свой простреливаемый квартал, спасти еще хоть что-нибудь из своего барахла. Ссылаются на то, что их пропустили сюда казаки и просят разрешения идти дальше. С дикой бранью пацаны этих недотеп разгоняют. Крови и смерти еще не видели? Здесь будет бой!
Сидя с Витовтом за углом, напряженно вслушиваемся. Начало — три очереди. Крава с Ваней в поисках удобного места залезли еще дальше вглубь, за опоры конструкций недостроенного стадиона. Тятя и Федя сзади, на подхвате, преуморительно волнуются. Мы совсем близко от места, на котором нас в первый день причесал пулемет, и бээрдээмка выедет для залпа на тот самый перекресток, который мы тогда опрометчиво перешли. Умница Али-Паша, он вовремя понял значение проходов в частном секторе! Не будь заблокирован квартал у кинотеатра, в который залезли мули, мы бы здесь не сидели.
Очереди! Шр-р-рах!!! Тут же, чуть выглядывая из-за угла, строчу в сторону «Дружбы». К разрывам НУРСов примешивается какой-то звук. Прячусь назад и тут же даю длинную очередь снова. Когда автомат осекается, выплюнув последний патрон, отчетливо слышу этот же звук: «Дум-м!». Из соседнего дома фонтаном летят кирпичи. Каменная струя широким веером ложится на выщербленный асфальт. Это что еще за говномет?! Сзади что-то орут Кацап и Тятя, подбегает к ним Гуменюк. Он же должен быть рядом с бээрдээмкой! И почему наша пушка не ведет огонь?!
— Атас! Сматываемся!
— Да в чем дело?!
— Давай назад, приказ…
Приказ есть приказ. Передаем его Краве и Сырбу. И вовремя. Ожило пулеметное гнездо на верхнем этаже шестого дома по Кавриаго, загрохотала с соседней крыши зенитка. А вот и новенькое: сильная стрельба началась из пустого еще час назад парка. Обстреливают стадион и дома по нашей стороне улицы. Все! Чукотский песец… Провалили задачу!
— Твою мать! Да мы же не отойдем! Сволота прямо за оградой парка!!!
— Гранаты! Кидайте гранаты!!!
С усилием вырвав кольцо, швыряю яйцо эргэдэшки. И неудачно. Граната, упав на ограду, лягушкой отскакивает в сторону. А там неожиданно шевеление, из-за забора пошла стрельба. Юзом по забору граната сваливается туда. И сразу взрыв.
— Бежим!
Сзади гремят еще два или три взрыва. Фу-у, отступили! Ну и гренадер из меня оказался! Косой глаз и кривые руки. Лишь случай и страх помогли…
— Да что там у вас, где огонь?!
— Машину разбило!
— Как разбило? — силясь понять, ору я.
— Пушка в кинотеатре! Орудие у них там, не пулемет! Хорошо, успели дать задний ход и колеса крутятся… Сама пошла назад под уклон… Водитель ранен… Надо помочь, пока не накрыли…
Сволочизм! Кричу бойцам срочно валить из квартала, откатывать разбитую машину. Через минуту, минами засыплют… На бегу Гуменяра горестно выдыхает:
— Как же он без ног теперь-то?
— Да пошел ты к черту со своей жалостью! — неожиданно взрываюсь я, давя больно кольнувшее внутри чувство. Нельзя себя жалеть. И других тоже. Гуменюк удивленно и обиженно озирается на меня.