Виталий Давыдович Чернявинский, начальник отдела военно-морской прокуратуры, одним из первых почувствовал, что в Севастополе земля горит под ногами и пора, пока не поздно, сматывать удочки. Он так и подумал: «земля горит под ногами» и «пора, пока не поздно, сматывать удочки». Но серьезного основания хотя бы на примитивную «временную командировку» в Управление флотом, которое находилось в Новороссийске, не находилось. Виталий Давыдович закрылся в своем кабинете. На письменном столе стопкой громоздились папки с текущими уголовными делами. За спиной, в крупном сейфе, лежали такие же папки. Многих дезертиров, пойманных провокаторов, засланных разведчиков, разоблаченных шпионов, самострелов, трусов, мародеров и паникеров, чьи дела сохранялись, уже давно не было в живых, их, по жестким законам военного времени, расстреляли. Остались лишь листы допросов, свидетельских показаний, решения суда да акты исполнения приговора.

Чернявинский хмуро и с неприязнью смотрел на эти папки. В каждой из них есть страницы, написанные его рукой. Они свидетельствуют о его личном и непосредственном участии в судьбе обвиняемого. И Виталию Давыдовичу очень не хотелось, чтобы эти папки попали в чужие руки. Очень! У него не раз возникало желание их уничтожить. Он сжег бы их с великим удовольствием, но начальство на это не давало разрешения.

Перебирая папки уголовных дел, у него в голове вдруг мелькнула спасительная светлая мысль. На папках стоял гриф «секретно» и «совершенно секретно». И подчеркнутая строка: «хранить вечно». Значит, их надо беречь! А чтобы сберечь, папки уголовных дел необходимо вывезти на Большую землю.

– Как все просто решается! – улыбнулся Чернявинский.

Он увидел в уголовных делах свой персональный спасательный круг. Папки дел – ценный и строго секретный груз! Чем больше папок, тем ценнее груз! Его посторонним доверять нельзя. И он сам его повезет на корабле или подводной лодке.

Звонкая трель телефона оборвала приятные размышления.

– Слушаю, – Чернявинский узнал голос своего начальника, Кошелева, прокурора Черноморского флота, и повторил: – Слушаю, Александр Борисович!

– Тут сообщение пришло, думаю, для тебя интересное!

– Из Краснодара? – сразу оживился Чернявинский.

Он, минуя официальные каналы, обращался к своему хорошему знакомому, который занимал ответственную должность в штабе фронта, с просьбой о вызове на Большую землю.

– Нет! – ответил прокурор. – Но тоже издалека, по нашим меркам. Из Балаклавы!

– А что именно, Александр Борисович? – Чернявинский, мысленно чертыхаясь, старался голосом изобразить заинтересованность.

– Нашелся твой боксер! – сказал Кошелев.

– Какой еще боксер? – удивился Чернявинский, занятый своими мыслями.

– Да тот самый, за которым ты погода гоняешься! Чемпион всех флотов!

– Алексей Громов? – удивленно произнес Чернявинский.

– Да, он самый. Собственной персоной Алексей Громов!

Виталий Давыдович грустно усмехнулся. Надо же! Полгода за ним, за знаменитым боксером флота, гонялся, даже в освобожденную Феодосию ездил, хотел громкое дело раздуть и не мог поймать, а сейчас, когда не до него, сам объявился! И вслух произнес:

– Очень интересно!

– Даже очень интересно! – подтвердил прокурор. – Его наши в плен взяли!

– Взяли в плен? – не поверил Виталий Давыдович.

– Именно!

И Кошелев рассказал, что пришло сообщение от сотрудника особого отдела, что береговая батарея потопила немецкую самоходную баржу, которая шла под румынским флагом, что артиллеристы захватили в плен шесть человек экипажа.

– Понимаешь, весьма странная команда, – продолжал прокурор. – Один немецкий капитан, один румынский лейтенант и еще четверо наших в немецкой форме. Среди них и Алексей Громов!

– Очень даже интересненько! – повторил Чернявинский.

– Тебе надо ехать в Балаклаву и самому во всем разобраться.

Ехать в Балаклаву, на передовую, Виталий Давыдович конечно же ни за какие деньги сейчас не хотел. Он и в Севастополе натерпелся страху. Враг подтянул на высоты Северной бухты тяжелую артиллерию. К постоянной бомбежке прибавился артиллерийский обстрел. Добираться в штаб стало рискованно. В воздухе стоит беспрерывный вой и свист бомб, раздаются глухие разрывы снарядов. Над городом черный дым пожарищ, над бухтами белые дымовые завесы, прикрывающие корабли. Знойный воздух насыщен смрадом и пороховой гарью… Можно себе представить, что творится там, в Балаклаве, на передовой! И Чернявинский деловито сказал:

– Я к тебе сейчас зайду, и мы все обсудим вместе.

Чернявинский много лет знаком с Александром Борисовичем, еще со студенческих лет, когда учились в юридическом. Дружили семьями и отправили их еще в самом начале обороны Севастополя на Большую землю.

В тот же день в Балаклаву в особый отдел первого сектора пошла шифрованная телеграмма за подписью прокурора:

«Захваченных пленных под конвоем немедленно доставить в прокуратуру флота».

Отправив телеграмму в Балаклаву, Чернявинский подумал о том, что надо сообщить и в Политуправление, в комсомольский отдел Сергею Коркину такую, несомненно ему приятную и пикантную новость: о взятии в плен Алексея Громова в составе группы немецких десантников!

Глава двадцатая

1

Вадим Серебров, находясь в полубессознательном состоянии в госпитале, после оказания первой помощи твердил только одно:

– Позвоните по телефону… Позвоните по телефону, – и называл одни и те же цифры телефонного номера.

Особист, который все время находился рядом, рьяно и грубо допрашивал немецкого диверсанта, буквально изводил, задавая вопрос за вопросом, надеясь выпытать, раскрыть вражеское подполье в Симферополе. И старательно записывал его бормотание и эти цифры. Когда Серебров в очередной раз потерял сознание, особист вышел из палаты якобы покурить, а на самом деле, чтобы доложить начальству.

В особом отделе армии сразу заинтересовались телефонным номером. Оркин, ставший майором, коротко приказал:

– Проверить номер телефона!

Сотрудники стали листать телефонные справочники и обнаружили, что в справочниках, городском и служебном, такой номер не значился. Это насторожило и подогрело чекистов. Тогда, подготовив группу захвата, соблюдая предосторожность, они сами позвонили по названному телефону. И, к немалому разочарованию, звонок вывел их на начальника отдела Главного разведывательного управления Черноморского флота.

– Где Серебров? Где его группа?

Через час Вадим Серебров был переведен в офицерскую палату, резко улучшилась медицинская помощь и обслуживание. А глубокой ночью его вместе с другими ранеными перевезли в Камышевую бухту и перенесли на лидер «Ташкент», который один смог прорваться в Севастополь.