– Разговорчики! – Лейтенант строго посмотрел на Сагетеляна, прошелся вдоль строя, всматриваясь в лица пограничников, словно впервые видел их, строго оглядел и пехотинцев и грустно усмехнулся: – Вот именно, не воинское подразделение, а футбольная команда!
Он сделал ударение на слове «футбольная» и одно это как-то сразу успокаивающе подействовало на бойцов. Каждый, невольно смутившись, осознал свою опрометчивость. Как они себя ведут? Разве им так положено? Кто они такие? Мальчишки или воины регулярной армии? Пыл угас. Нервное напряжение спало. Привычка к четкому порядку, к строгой воинской дисциплине, выработанная годами службы, взяла верх. Но тревожное состояние осталось.
– Кто знает дорогу туда? – Закомолдин указал рукой в ту сторону, откуда глухо доносились взрывы и выстрелы.
Бойцы молчали. Никто не знал. Местных жителей в строю не было.
– А если за лесом открытое пространство? – Закомолдин и сам уже твердо верил в правоту того, что удержался, не поддался общему настроению, не устремился в неизвестность. – Куда же вы хотели бежать? Не зная местности? Не разведав кратчайшего пути? Не зная, не уяснив даже обстановки? Спешили подставлять под пули свои шальные головы? Или мало на ваших глазах было смертей?
Он говорил спокойно, не повышая голоса, и слова его, словно холодный душ, отрезвляюще действовали на разгоряченные головы.
– Даже у футбольной команды, как вам известно, есть четкий порядок, определены действия каждого игрока, у любого футболиста свое место в общем ходе игры. Есть игроки линии нападения, игроки флангов, левый и правый край, ударная сила центра и защитные линии. И никакой безалаберности, толпы. Правильно я говорю, рядовой Сагетелян?
– Так точно, товарищ лейтенант! В футболе, как и в армии, без строгого порядка никак нельзя.
Бойцы заулыбались. Прав лейтенант. Вдруг послышался рокот моторов, который нарастал с каждой минутой. Все насторожились. Донесся лязг стальных гусениц о мощенные камни дороги.
– Танки! – тревожным шепотом выдохнул Ляхонович.
На его посеревшем лице невольно отразилось внутреннее волнение, даже больше того, нескрываемое отчаяние, обреченность человека, осознающего свое безвыходное положение, перед мысленным взором невольно возникли страшные минуты, которые ему пришлось недавно пережить, когда немецкие танки, свернув с шоссе, устремились на них, на остатки батальона, вырвавшегося из осажденной крепости, расстреливая и давя гусеницами почти безоружных...
– Ложись! – коротко приказал Закомолдин, выхватывая из кобуры свой пистолет. – Приготовиться к бою!
Бойцы залегли, торопливо передергивая затворы винтовок. Ляхонович вместе с Червоненко устанавливал в сторону дороги ручной пулемет. В лесу стало тихо, даже птицы и те умолкли. Только слышался тревожный надсадный гул моторов и глухое тяжелое лязганье танковых траков о камни мостовой.
– Шоссе рядом. Метров сто, не больше, – пояснил Шургалов.
– Без команды не стрелять!
Закомолдин, приподнявшись на локтях, всматривался в ту сторону, откуда доносились рокот моторов и лязг железа. Сердце учащенно билось в груди. Он понимал всю бессмысленность их обороны, вернее, занятой позиции. Что они смогут против танков? Критически огляделся и невольно усмехнулся. Деревья! Лес! Танки-то напрямую не пройдут! Ругнул себя за опрометчивость, за поспешность. А еще командир! Чему тебя учили? Он явственно почувствовал, как жаром полыхнуло его лицо. Надо же так было ему опростоволоситься. Искоса, не поворачивая головы, поглядел по сторонам, на бойцов. Танки есть танки.
– Мимо! – спасительно выдохнул Шургалов, лежавший рядом. – Мимо!
Танки шли, не сбавляя скорости. Двигались походной колонной. Судя по нарастающему рокоту моторов, их было много. За первыми подразделениями катили все новые и новые колонны машин. Своим количеством и огневой мощью они угнетающе давили на психику. Люди сникли. Куда им, небольшой группе, со своими винтовками, ручным пулеметом и дюжиной гранат против этакой стальной махины?
Следом за танками стали двигаться грузовые машины с солдатами. Их отличили по шуму моторов и по песням. Гитлеровские солдаты весело и слаженно горланили популярную фашистскую песенку про Хорста Весселя. И именно это беспечное, победно уверенное пение немецких солдат сняло напряжение.
– Раскукарекались, гады, – тихо выругался Иван Коршин. – Дать бы им счас прикурить! Сразу бы по другому закудахтали!
– По паре бы гранат на каждый кузов, – добавил Сагателян.
– Шарахнуть так, чтоб навсегда заткнулись, – вставил Червоненко.
– Еще шарахнем, – уверенно заверил Неклюдов, лежавший рядом с лейтенантом.
Закомолдин сел. Он снова, в который раз чертыхнувшись, подумал о том, что без карты он, как без рук. Где они находятся? Каковы размеры лесного массива? Где ближайшие населенные пункты? Да и само шоссе, как оно лежит? Конечно, это оно, главное, магистральное, идущее прямым ходом на восток, в глубь страны. Есть же у него и повороты, и спуски в низины, и подъемы, мосты через малые и большие реки. По карте легко определить маршрут, наметить места засад, рассчитать движение взвода. Закомолдин так и подумал, он и в уме продолжал называть свою малочисленную группу взводом, придавая ей весомость и боевую мощь.
Конечно, размышлял он, безвыходных положений не бывает. Хотя положение, в котором он очутился, далеко не из лучших. Можно даже сказать, что хуже и не придумаешь. Война, вернее, первые же дни боевых действий, крест-накрест перечеркнули все его представления о ведении военных действий. Действительность оказалась совсем не такой, какой ее представляли, планировали, отрабатывали на учениях и командирских занятиях. Жизнь поставила такие задачки, о существовании которых раньше и не предполагали. Одна из них, из этих задачек, сейчас и стоит перед ним: «действия взвода в тылу противника, в окружении превосходящими силами». И при том при всем – никаких данных о местности, о противнике, да еще при отсутствии запасов продовольствия, нужного вооружения и боеприпасов. Одним словом, задачка со многими неизвестными и сплошными вопросами. И экзамен принимает самый строгий и безжалостный учитель, имя которому Война. И ставка высока: собственная жизнь и жизнь твоего воинского подразделения. Ошибешься – поплатишься кровью, правильно ответишь – сохранишь себя и людей.
Для себя Закомолдин уже сделал один главный вывод: из окружения необходимо выходить, не медля ни часа. Выходить как можно быстрее. Чем скорее они преодолеют расстояние и соединятся с регулярными частями, тем лучше для них. Если б у него спросили, а чем же лучше, он бы не смог однозначно ответить. Сергей только интуитивно чувствовал, что именно так, только так надо поступать.
Первые дни войны научили его многому. И раскрыли многое. А самое ценное из приобретенного им за эти дни была практика войны, личный боевой опыт. Из необстрелянного романтика-лейтенанта он за какую-то неделю боев приобрел одно из важнейших качеств командира – умение скептически относиться к любой обстановке, которую нежданно-негаданно подсовывала судьба. Может быть, в этом становлении ему помогла и его спортивная профессия. Боксер, выходя на ринг, остается один на один с противником, с прямой опасностью и в бою положиться может лишь сам на себя.