– Тогда Закомолдина, – не задумываясь назвал Попов.
– Константина Сергеевича? – Директор на минуту задумался, что-то прикидывая в уме, потом, заглянув в папку, утвердительно кивнул. – Уже включили. Хотя он очень нужен был здесь, в нашем цеху, мы намерены еще собрать несколько установок, но, думаю, обойдемся оставшимися силами. Мы его заранее включили в группу.
– Срок командировки? – уточнил Попов.
– Испытания должны быть проведены непосредственно в боевой обстановке, иными словами, на фронте. Мы направляемся в распоряжение штаба Западного фронта, – пояснил подполковник, представлявший командование. – А там, по результатам стрельб будет видно.
– Ясно, – сказал конструктор, хотя ему ничего не было ясно, но он понимал, что уточнять здесь, в кабинете директора, сроков нахождения на фронте не имело смысла. – Еще один вопрос? Последний.
– Слушаю, – сказал директор.
– Когда выезжаем?
Борис Михайлович в свою очередь посмотрел на Кривошапова. Полковник, как понял Попов, был главным в созданной экспериментальной батарее. В его подчинение он и поступал.
– Батарея полностью укомплектована и готова выполнять свою задачу. В ее состав вошли лучшие артиллеристы, имевшие боевой опыт войны и прошедшие, как вы сами понимаете, специальный отбор. Командиром батареи назначен капитан Флеров, грамотный командир, отмеченный правительственной наградой за войну с белофиннами, выпускник артиллерийской академии имени Дзержинского. С ним вы уже знакомы, – ровным голосом доложил подполковник и добавил: – Материальную часть комплектует институт. Я имею в виду сами боевые машины. Маскировкой их сейчас занимаются наши товарищи. Выступаем сегодня. В двадцать ноль-ноль голова нашей автоколонны подойдет к Поклонной горе и там в это же время должны присоединиться ваши боевые машины. Вместе с вами, товарищ Попов, и механиком Закомолдиным.
– А Закомолдин знает? – задал вопрос Попов и тут же устыдился его, поскольку понимал, что механика, наверное, давно предупредили, и он, не в пример ему, смог и дома побывать, и собраться в такую необычную ответственную поездку.
– Закомолдин знает, домой не отлучался, лишь жену предупредил по телефону, что срочно выезжает в краткосрочную командировку, – сказал подполковник и добавил тоном не требующим возражения: – Вы сами понимаете, что командировка ваша на фронт очень ответственная и строго засекречена, как и вся наша экспериментальная батарея. Никто не должен знать о том, когда мы выезжаем и куда направляемся. Вашей жене уже сообщили, что вы отбыли в краткосрочную командировку. С ней разговаривал директор института, если не ошибаюсь, в шестнадцать ноль пять.
При этих словах подполковника Борис Михайлович утвердительно кивнул.
Попов слушал и грустно размышлял о том, что его жена черт знает что подумает с нем, ибо не более как час тому назад он с ней разговаривал с завода «Компрессор» и уловил такие нотки в ее голосе, от которых ему и сейчас не по себе. Оказывается, уже тогда она знала, что он отбыл в ответственную «срочную командировку», а его звонок домой одним махом перечеркнул всю созданную искусственно маскировку и дал ей пищу для всевозможных предположений и догадок, на какие только была способна женская логика. Говорить об этом вслух здесь, при посторонних военных Попов не решился и, полностью доверившись судьбе, мысленно на все махнул рукой – что будет, то и будет.
– У вас, Александр Сергеевич, есть в распоряжении тридцать пять минут, – сказал подполковник, посмотрев на свои ручные командирские часы, – за это время необходимо сменить штатский костюм на военный. Форма ваша находится здесь, в парткоме. Вам присвоено звание майора инженерных войск.
– Что можно брать с собой?
– Ничего брать не надо, кроме партийного билета. Все остальное сдайте секретарю партийной организации. Воинские документы вам выписаны, и они находятся у меня.
5
Автоколонна, которая двигалась по Минскому шоссе, не привлекала к себе особого внимания прохожих. По этому шоссе уже больше недели шли и шли потоком на фронт войска, двигались танки, на конной тяге катила артиллерия, тягачи, пофыркивая сизым дымком, тянули тяжелые пушки.
Еще одна обычная колонна. Несколько десятков тяжелых грузовиков с солдатами, с поклажей под брезентом, санитарная машина, полевая кухня. У Поклонной горы колонна притормозила, как бы пропуская другую, которая вышла из соседней улицы и вливалась в общий поток. А на самом деле она заняла место в голове колонны.
На семи новеньких грузовиках «ЗИС» с кузовами без бортов возвышались квадратные конструкции, чем-то напоминающие обыкновенные понтоны, наглухо закрытые брезентом. То двигались первые семь установок. Коллектив института передавал в действующую армию свое изобретение, созданное творческим усилием теоретиков и конструкторов, претворенное в жизнь умельцами в опытном цеху без нужного заводского оборудования, когда каждый узел и деталь по многу раз видоизменялись и переделывались. Коллектив института, как и вся страна, жил лозунгом, родившимся в цехах столичных заводов и фабрик: «Все для фронта! Все для победы!». Шла вторая неделя войны, но Москва, а с нею и вся страна работали для фронта.
За этой семеркой двигались полсотни грузовых «ЗИСов», их кузова также были тщательно укрыты обычным брезентом. Под ним рядами лежали массивные деревянные ящики, в которых, упакованные со всеми предосторожностями, находились продолговатые ракеты. За грузовиками следовал тягач, тянувший за собой 122‑миллиметровую гаубицу. Эта пушка не только маскировала колонну: артиллеристы еще не верили в новое оружие, они взяли с собой обычное, привычное, испытанное в боях орудие, на которое в трудный час могли положиться. Артиллеристы знали – гаубица не подведет. А формально ее взяли для пристрелки.
На Поклонной горе стояла группа мужчин. Военных и штатских. Отсюда хорошо просматривалось Минское шоссе, которое широкой лентой уходило за Москву, тянулось к Кунцеву, к Можайску, Бородинскому полю и дальше на запад, в сторону заходящего солнца. Летний день давно закончился, и вечерний закат, багровый и тревожный, похожий на зарево далекого гигантского пожара, полыхал вдали над горизонтом по краю неба, бросая отблески на редкие темные облака, подпалив огнем их края. Там, где горел закат, полыхал, гудел и скрежетал железом, дыбился взрывами Западный фронт, шло, не затихая ни на минуту и днем и ночью, неравное единоборство. Туда и направились войска. Туда двигалась и эта обычная с виду воинская автоколонна.
Впереди ехала обычная черная легковушка. Рядом с водителем сидел капитан Флеров. На заднем сиденье устроились подполковник Кривошапов и – в новенькой форме – майор Попов и капитан Шитов. А во втором «ЗИСе» в кабине, справа от шофера, расположился механик, а ныне старшина Закомолдин.
Дмитрий Шитов, опустив стекло на дверце, вытянул руку и, не высовываясь, это не позволялось – а вдруг его кто случайно узнает? – неизвестно кому адресуя, помахал прощально ладонью. Казалось, военный человек прощался не с кем-либо отдельно, а со всей столицей, родной Москвой.