Ляписов-старший молчал.
— А не смотрит ли он через эту оптику в лицо своего заклятого врага прямо сейчас? Вы куда сына запрятали, председатель? Думаете, Варравин не наблюдает за каждым вашим шагом?
— Он в доме за городом, в бильярдной с зашторенными окнами.
— У вас есть бильярд? Разыграем потом пульку?
— Вы жестокий человек, да?
— Но при этом не убиваю людей. Насколько же жесток тот, кто бьет сапогами по лицу беззащитную женщину?..
Ляписов тяжело дышал в трубку и думал. Так, во всяком случае, казалось Лисину.
— Я буду жаловаться на ваши действия руководителю Следственного комитета и в Администрацию президента страны, — сказал, наконец, Ляписов.
— Значит, вы выбрали второе?
— Не смейте юродствовать!..
Лисин покачал головой так, словно Ляписов его мог видеть, и заявил:
— Знаете, приблизительно так я и думал. Всего хорошего.
Андрею Ляписову, сорокалетнему мужчине в расцвете сил, быстро надоело катать шары в отцовской бильярдной. Папаша устроил ему невыносимую пытку. Из дома было вынесено и где-то спрятано все спиртное, обычный телефон оказался отключен, мобильный конфискован. Никакой связи с внешним миром.
Решив, что неплохо было бы разжиться пивком, Ляписов-младший стал слоняться по дому в поисках сего живительного напитка. Горничная отказала сразу и наотрез.
Ляписов-младший спустился в подвал. Когда он входил в дверь, вдыхая ароматы, характерные для итальянской кухни, толстая повариха с издевательским взглядом на его глазах вылила полный стакан красного вина в длинный овальный казан с уткой. Андрей Леонидович заметил на столе темную бутылку и с похотливым блеском в глазах приблизился к ней.
Не успел он обхватить желанный сосуд пятерней, как повариха гулким голосом проговорила, словно засмеялась:
— Пустая. — При этом она стояла к Ляписову спиной и вроде бы даже не видела, что происходит сзади, но теперь было очевидно — заметила.
Ляписов разозлился. Он прошелся по кухне, понял, что добычи не будет, и убрался вон.
Следующим пунктом намечался гараж. Водитель папы натирал щеткой на подземной стоянке «Мерседес». Вокруг черного авто удушливо пахло полиролью.
— Вова, пива нужно.
— У меня нет.
Это означало: «И не будет».
— Сгоняй? Я денег дам — бутылок двенадцать прихвати, а?
— Запрещено, Андрей. — Шофер поднял глаза на сына хозяина и длинно сплюнул в яму. — Знаешь ведь, а спрашиваешь. Хочешь подставить под удар? Извини, мне это не нужно.
В этом проклятом доме нигде не было выпивки. Ляписов-младший обошел все закутки и оказался в прачечной, небольшой комнатке с двумя стиральными машинами барабанного типа. Здесь всегда пахло порошком, но никогда — грязным бельем. Прислуга свое дело знала.
Ляписов вяло приблизился к какому-то шкафу. Он даже не знал, что в нем хранится. Андрей Леонидович зацепил дверцу ногтем, приоткрыл ее, и сердце его возликовало! В полумраке шкафа сияла гранями бутылка водки. Полная, непочатая, без единого пузырька, как и положено водке.
Ляписов сунул бутылку за пазуху, положил на ее место две сотни рублей и поднялся наверх. Там он предался сладостному общению с богом Вакхом. Когда бутылка опустела, Ляписов вышел на балкон, размахнулся и швырнул сияющий на солнце пустой цилиндр подальше, в сугроб.
И тут случилось невероятное. Когда бутылка в полете достигла самой высокой точки, она вдруг превратилась в пыль.
Хрясть!.. Сотни осколков полетели в разные стороны. Часть из них осыпала голову удачливого выпивохи.
«Отец говорил, мол, не выходи на балкон, — зигзагами, как раненый заяц, пробежала в голове сына председателя суда пьяная мысль. — Он настаивал, что это важно для жизни».
Тут Андрей Леонидович вспомнил, что сразу после исчезновения из его поля зрения бутылки слышал за спиной глухой удар и шорох. Ляписов-младший обернулся, глупо подставляя затылок следующей пуле, и тупо посмотрел на отверстие в стене в двух метрах над своей головой.
Пуля, уничтожив бутылку, вонзилась в стену. Она выбила из нее кусок штукатурки размером и глубиною с суповую тарелку и теперь пряталась где-то там, между комнатой и улицей. В кирпичной кладке. Лоб Ляписова покрыла испарина, он пошатнулся, пригнулся, спрятался за кирпичным выступом балкона и на четвереньках вбежал в комнату.
На пороге, в плаще и шляпе, стоял отец. Такая картина не поразила, а взбесила его.
Он обернулся назад и закричал на весь дом:
— Кто ему дал?!
— Отец!.. — не вставая с пола, закричал Андрей Леонидович. — Заткнись, пожалуйста! В меня только что стреляли! Меня хотели убить, отец! Меня чуть не застрелили.
Все-таки пришлось дать ему водки. Иначе он в себя не приходил.
Начальник охраны предложил вызвать полицию и прочесать лес. В ответ Леонид Павлович лишь посмотрел на него как волк. Тот вышел, явно не понимая ситуации. Ляписова-младшего увели в спальню.
Не раздумывая более, председатель прошагал к столу, к телефону.
— Лисин, это вы? — хрипло спросил он. — Будет вам мотив. Но учтите, мой сын должен жить. Что?.. Хорошо. Я привезу вам его.
Сволочь все-таки этот Лисин.
В четырехстах восьмидесяти метрах от дома Ляписова происходили события, странные для этих мест. Впрочем, они не показались бы вам таковыми, если бы вы наблюдали за человеком в лыжном комбинезоне в течение двух последних часов.
Сборы шли в обратной последовательности. Сначала мужчина упаковал в поясную сумку бинокль, потом поместил винтовку с длинным глушителем в чехол. Следом туда отправились лыжи, потом — палки. Затягивая тесемки, мужчина даже не оглядывался. Он уже давно проверился и знал, что в радиусе полукилометра, то есть до самых жилых домов, нет никого, кто мог бы его заметить.
Лыжня проходила в десяти метрах ниже. Он постоянно слышал, как под ним, то отдуваясь, то мерно переговариваясь, катились люди. Снег скрипел, палки с хрустом втыкались в наст, лыжники приходили и уходили. Он находился над их головами, и никто даже не предполагал, что на этом крутом пригорке сидит человек, могущий причинить смерть.
Он и стрелял тогда, когда под ним, разговаривая о какой-то блондинке, которая никак не хотела куда-то ложиться, но потом все-таки сдалась, прокатились два мужика. Они даже не прервали диалог. Видимо, проблема укладывания блондинок в постель была для них куда более важной, чем странный тихий хлопок, раздавшийся над их головами.
Стрелок дошел до домиков лыжной базы. Времени у него не оставалось. В лесу он наследил столько, что стоило побыстрее избавиться и от комбинезона, и от ботинок. Но самое главное состояло в том, что в лесу нельзя было курить. Во-первых, что это за лыжник, который шагает по лесу с лыжами под мышкой и сигаретой в зубах. Во-вторых, на окурках остается слюна. То есть группа крови. Начнут ведь искать. Это обязательно! Как бы его утром ни уверяли в обратном.