Одинцов молча придвинул к себе свиную тушенку, вилкой, не спеша, ополовинил банку. Потом посмотрел на застывшие в ожидании физиономии, весело улыбнулся:
— А что? Ничего! Можно! Пошла, родимая, согревать нутро. — И стал делиться опытом: — Главное, когда пьешь, то во рту никакого керосина не чувствуешь. Он, этот противный запах, появляется потом, когда выдохнешь. Понятно? Поэтому, как выпьете, рот закройте и носом не дышите!
— Ваня, мудришь!
— Чем же тогда дышать, если рот закрыть и носом нельзя?
— Как чем? — нарочито удивился Одинцов. — Я ж пояснил! Ладно, повторяю. Как выпьешь, сразу закрывай рот и носом не дыши.
Все дружно рассмеялись. Подняли свои нурсики, сдвинули их над столом, чокнулись.
— За нашу непобедимую и легендарную!
Майор Екимов выпил вместе со всеми, еще раз поздравил инженеров с праздником и направился встречать прилетающее начальство. «Благодаря стараниям наших правителей, — грустно думал он, — в прошлом непобедимая в настоящее время становится только легендарной». Противное ощущение, что выпил не спиртосодержащий напиток, а чистых сто пятьдесят грамм керосина, не проходило, стойко держалось и напоминало о себе при каждом выдохе.
— Товарищ майор!
Екимов остановился. Отдав честь, приблизился дежурный по части офицер. От него попахивало знакомым еще с курсантских лет запахом тройного одеколона. «Везет же людям», — понимающе подумал командир эскадрильи.
— Поступила секретная информация. Приказано вам доложить немедленно.
— Слушаю.
— Передаю дословно. Из Пакистана, по агентурным источникам, в провинцию Нангархар тайными горными тропами начинают перебрасывать вооруженные отряды Хикматиара, которые прошли специальную военную подготовку, — и добавил, что целевых конкретных указаний на боевые вылеты из штаба не поступало.
— Значит, надо ждать гостей, — высказал вслух свою мысль Екимов.
— Так точно, товарищ майор! Джелалабад — центр провинция Нангархар…
— Проверить и усилить охрану стоянок вертолетов, — приказал Екимов.
— Сам обойду посты, товарищ майор.
— Это все?
— Нет, не все. Есть и приятная новость. Прибыли афганские артисты, — с улыбкой доложил дежурный. — В честь нашего праздника они дадут концерт.
— Сколько их? — спросил Екимов.
— Шестеро. Четыре афганца и две женщины.
— Где они?
— Около штаба на перроне, товарищ майор. Хотят с вами договориться, когда разрешите им устраивать концерт.
— Пошли к ним.
Артисты почтительно приветствовали командира. Бросалась в глаза некая изысканность в одежде, интеллигентность в жестах. Мужчины смуглолицые с аккуратно подстриженными бородами, кисти рук тонкие, холеные, не знакомые с повседневным простым трудом. Две симпатичные молодые женщины, на вид которым можно было дать лет по двадцать пять. Брови у каждой подведены по-восточному сурьмой. Афганки стреляли черными глазами из-под дорогих шелковых платков, покрывавших их головы. Артисты принесли с собой старинные музыкальные инструменты, напоминающие волынку, дутар, пастушью дудку и восточный бубен, на основании которого поблескивали медные бляшки.
Один из артистов, по видимому старший, на сносном русском языке пояснил, что они пришли к советским братьям в день их важного праздника и от чистого сердца исполнят перед храбрыми советскими летчиками старинные афганские песни, сыграют народные музыкальные мелодии, а женщины будут не только петь, но и танцевать красивые танцы.
Екимов в свою очередь, стараясь не дышать в их сторону, поблагодарил артистов за столь приятный сюрприз, и сказал, что он лично несказанно рад их приходу. И еще добавил, что личный состав воинской части с радостью и большим интересом познакомится с музыкальным искусством древнего афганского народа, что концерт, если артисты не возражают, можно будет начать сразу же после праздничного построения летного состава, здесь же на свежем воздухе, на аэродроме.
Артист перевел речь командира своей команде. Афганцы дружно закивали, давая понять, что согласны.
— Может быть, у вас имеются какие либо просьбы или пожелания? — спросил Екимов. — Я к вашим услугам и готов их рассмотреть.
Афганец кивнул и приложил руку к сердцу:
— Есть маленькая у нас просьба, дорогой товарищ советский командир. Маленькая, маленькая!
— Слушаю вас внимательно.
То, что услышал Екимов, говоря боксерскими терминами, сбило его с ног, бросило в нокдаун. Руководитель группы артистов попросил дать им перед началом концерта немного… настоящей русской водки или спирта! Как он выразился, «для настроя души». И это произнес спокойным голосом, как само себе разумеющееся, представитель интеллигенции, представитель культуры в традиционно непьющей мусульманской стране, где, как наставляли Екимова, строгие законы шариата исключают употребление любых спиртных напитков, жестко карают нарушителей и вероотступников! Политработники особо заостряли на этом внимание, чтобы летчики в Афганистане случайно не оскорбили правоверных мусульман одним лишь упоминанием о выпивке, об употреблении спиртных напитков…
Екимов мельком посмотрел на дежурного офицера, тот на Екимова. Они понимающе переглянулись. Нет, не ослышались. Артисты просили именно водки или спирта. На ум невольно пришли слова из кинофильма «Белое солнце пустыни» на счет того, что «восток — дело тонкое», а значит, еще полон загадочного и противоречивого.
Майор мягко и деликатно пояснил артистам, что в настоящее время у летчиков нет в наличии водки и спирта, их еще не привезли из Советского Союза, просто не успели доставить к празднику.
— Есть только технический спирт, который, извините, пахнет самолетом, — и тут же добавил, стараясь не дышать в сторону артистов: — Очень пахнет, как керосин! Летчики его разводят кока-колой, но запах все равно присутствует.
Артисты полопотали между собой, потом дружески заулыбались и закивали.
— Можно и такой! Даже очень хорошо, когда будет пахнуть самолетом!
— Ну, дают афганцы! — шепотом произнес дежурный офицер.
Но руководитель артистов оказался с острым слухом, однако понял смысл сказанного по-своему. Он заулыбался и закивал:
— Обязательно будем давать хороший афганский концерт!
По приказу Екимова дежурный офицер принес полную флягу спиртосодержащей жидкости и кока-колу. Артисты по очереди понюхали, попробовали на язык, радостно заулыбались.
— Спасиба! Ташакур! Спасиба по-русски будет.
Разделили содержимое фляги на шестерых по-братски, разбавили кока-колой и выпили все до капли. Керосиновый запах их ни сколько не смущал. Довольные, порозовевшие, о чем-то быстро заговорили между собой.
— Дорогой товарищ советский командир, мы будем давать вам очень хороший концерт, — сказал Екимову повеселевший руководитель бригады артистов. — А когда песни и музыку будем кончать, пожалуйста, подарите нам еще такую железную бутылку водки, которая пахнет самолетом.