Глубокой осенью в ночь с воскресенья на понедельник Беляк находился в карауле по охране стоянки 1-й вертолетной эскадрильи. Противный дождь хлестал в лицо, ветер продувал до костей. Было мерзко и, главное, холодно. Александр присмотрел небольшой контейнер, который стоял с краю. В нем хранили чехлы, масла, ведра и другую нужную мелочь. Бортмеханик, который отвечал за контейнер, забыл его запереть. Из контейнера хорошо просматривалась вся территория стоянки вертолетов.
Обрадованный находкой, Беляк забрался внутрь, спасаясь от дождя и ветра. Устроившись поудобнее, согрелся и незаметно уснул.
Очередная смена караула была глубокой ночью — в четыре часа — и, как ни странно, никто не заметил его отсутствия.
А на рассвете, в половине шестого, сержант бортовой техник как обычно принял у дежурного по стоянке вертолет и стал готовить его к полетам. Стянул с машины мокрые и задубевшие чехлы, потом поснимал заглушки и, как всегда, забросил их в контейнер. Попал Беляку в голову.
— А-а-а! — завопил Александр, просыпаясь от неожиданности и боли.
В следующие секунды он, еще окончательно не проснувшись, с автоматом в руках, выскочил из контейнера и до смерти перепугал ботового техника.
Беляк не успел и слова сказать, как сержант был уже далеко от вертолета. Недолго думая, Александр пустился бежать с не меньшей скоростью, только в другую сторону — к караульному помещению, грустно осознавая какую допустил оплошность, стоя на важном посту. Что же теперь будет?
Добежал. Торопливо нажал на звонок, но дверь не открыли. Пришлось звонить настойчиво и отчаянно, несколько раз, пока, наконец, его не впустили вовнутрь.
Отобрав у Беляка автомат, дежурный офицер долго и нудно допрашивал растерянного курсанта о том, как он смог задержаться на таком важном посту почти на четыре часа…
А когда убедился в его правоте и искренности, выдал коротко:
— Десять суток ареста!
Не знал первокурсник Беляк, что сам дежурный офицер виновен в не меньшей степени, поскольку «потерял» караульного. Именно потому, прикрывая свою нерадивость, он и упрятал курсанта на гауптвахту так поспешно.
Вторая отсидка на «губе» у Александра Беляка произошла зимой.
В начале декабря он был назначен в караул на гауптвахту. Спокойно отстоял ночь. А рано утром Беляка вызвал к себе начальник гауптвахты.
Капитан Стеганов, по прозвищу «Зануда», тощий и длинный хлыст, получал удовольствие, заставляя проштрафившихся солдат и курсантов выполнять тяжелую и грязную работу. Еще он любил, соблюдая законные рамки, мелочными и дотошными придирками довести человека до белого каления. Да так, чтоб тот не выдержал и взорвался. А Зануде это только того и надо. Тут же, пользуясь своей властью, увеличит срок отсидки. Он и приказал:
— Курсант Беляк, поедите на склад охранять арестованных на наружных работах.
На грузовике, крытом брезентом, со склада прибыл мужчина в гражданской одежде. Отобрали арестантов. Уместились в кузове. Мороз стоял крепкий, свыше тридцати градусов. Пока доехали, замерзли. Арестанты — солдаты и курсанты, — чтобы побыстрее согреться, едва прибыли на место начали энергично работать лопатами, расчищая от снега (его намело немало) дороги и подъездные пути к складским помещениям.
Александр, как положено, находился в стороне, неся охрану. Но, потоптавшись некоторое время, стал чувствовать, что коченеет. А арестованные уже раскраснелись, работают весело. Свои же ребята! Не выдержал Беляк. Прислонил автомат к стене, взял в руки совковую лопату и, как бывало у себе в Ломовке, стал вкалывать. Работу закончили досрочно и с песнями поехали обратно.
По прибытию на гауптвахту, арестованных увели в камеры.
— Как работали? — спросил капитан у гражданского.
— Очень хорошо! Все пути расчистили, — доложил он и добавил: — И этот тоже молодец!
— Конкретнее!
— Не ленился! Поставил автомат к стене, взял лопату и работал вместе со всеми.
— Отлично! — сказал начальник гауптвахты, хитро улыбаясь. — Его надо поощрить!
Указательным пальцем подозвал Беляка. Тот послушно подошел. Капитан перед его лицом соорудил конфигурацию из пальцев и спросил:
— Сколько?
— Пять, — ответил Беляк, чувствуя нутром что-то не доброе.
— Неправильно, курсант. Семь!
— Семь, — автоматически повторил Беляк.
— Теперь правильно! — и другим, приказным тоном произнес: — Семь суток ареста, товарищ курсант! Надеясь, пояснять, за что, не надо?
— Нет, — уныло произнес Беляк.
— Оружие и ремень сдать! И — в камеру!
К концу своего ареста Александр Беляк, как ветеран гауптвахты, стал старшим в своей камере. А накануне окончания его срока в камеру водворили Витюню. Рослый, плечистый. Кулаки, как гири. Александр о нем слышал самое разное, а так близко встретился впервые.
— Кто старшой? — развязно спросил Витюня.
— Ну, я! — поднялся навстречу Беляк.
— Где твой лежак?
Александр указал свое место на нарах.
— Его занимаю я, — сказал Витюня, — ты будь рядом. А остальные раздвинься!
Александр не стал перечить. Все равно завтра он уходит, кончается срок пребывания на «губе».
— Ты свой парень, — сказал Витюня миролюбиво и протянул широкую, как лопата, ладонь. — Будем знакомы, Жиган!
— Саня! — ответил Беляк, пожимая ему руку.
Жиган тихо постучал в дверь, о чем-то переговорил с охранником и вскоре ему передали пачку «Казбека». Беляк да и другие сокамерники молча удивлялись. Такие дорогие папиросы даже офицеры не всегда курили.
Но не успел Жиган выкурить папиросу, как лязгнул засов, дверь распахнулась и на пороге выросла длинная фигура Зануды. Капитан повел носом.
— Кто курил?
В ответ молчание.
— Повторяю, кто курил?
Снова гробовая тишина.
Начальник гауптвахты хитро улыбнулся уголками губ.
— Кто старший по камере?
— Я! — шагнул вперед Беляк.
— Кто это — я? — повысил голос капитан Стеганов.
— Курсант Беляк! — отрапортовал Александр.
— Десять суток ареста!
— Есть, десять суток ареста, — растерянно ответил Беляк.
Начальник гауптвахты повернулся и вышел. Лязгнул засов. В камере повисла тягучая тишина.
Все арестанты с жалостью и сожалением смотрели на Беляка. Погорел ни за что. Из-за ерунды. Не выдал курильщика. И на тебе! Десять суток — высшая мера наказания!
— Спасибо, Саня! Ты меня прикрыл и спас, — Витюня положил руку Александру на плечо. — Я твой должник. За мной не пропадет!