— Ваша работа? — спросил Косанович.
— Нет, это было задолго до меня. Ее, если не ошибаюсь, парни Комми Мартина сварганили. Я вообще не люблю монтажи. Но именно эту, не задумываясь, повесил бы на стену. В память о Николе Тесле.
— Примите на память, вы мне очень помогли сегодня, спасибо, — Косанович протянул фотографию Гернсбеку.
Очень признателен, — ответил тот, с поклоном принимая фотографию. — О, чуть надорвана!
— Наверно, дядя надорвал, когда вынимал из рамки.
— Тем ценнее она становится!
— Да-да, конечно, — пробормотал Косанович, вновь погружаясь в раздумья.
— Все же странное одеяние для групповой фотографии, — не унимался Суизи.
— Дядя был человеком со странностями, вы же знаете, — отмахнулся Косанович.
— Это нам, простым людям, многое в нем представлялось странным. Его образа жизни, его идеи… А он просто был великий фантазер!
— Это недалекие люди называли его фантазером, — сказал Гернсбек, — я не встречал человека, обладавшего столь же конкретным, ориентированным на практический результат мышлением. Но человечество не способно пока воспринять многие его идеи. Мы не можем знать наверняка, но может пройти много времени, прежде чем критики по-новому взглянут на историю, и тогда они сравнят Николу Теслу с Леонардо да Винчи, Архимедом, Галилеем. Да, он был именно что великим фантазером, придумщиком, и все его так называемые фантазии всегда сбывались. Или сбудутся. Рано или поздно.
Последняя фраза была сказана уже в коридоре, когда Гернсбек с Суизи покинули номер Теслы. Мчавшийся на всех парах встречным курсом агент Корнелл фразу тем не менее уловил и вставил ее в свой рапорт, отправленный с пометкой «срочно» в вашингтонскую штаб-квартиру. Прочитав ее, Гувер усмехнулся и нажал кнопку селектора.
— Вы оказались правы, мистер Гувер! — воскликнул с порога Уоксворт. — Сейф оказался пуст.
— Я всегда прав, — жестко сказал Гувер и, смягчая: — Это признают даже писатели-фантасты. О деле. У нас появился повод для вмешательства. Наследником Николы Теслы является его племянник Савва Косанович…
— Официальный посол… — с сомнением а голосе вставил Уоксворт. — Дипломатический иммунитет…
— Нам нет дела до Косановича с его дипломатическим иммунитетом. Нас интересуют документы и, возможно, модели устройств. Это — собственность. Косанович в данном случае — всего лишь иностранный подданный. Все это находится в юрисдикции Управления по делам иностранной собственности. Чтобы удержать эту собственность, временно, конечно, до оценки и взимания соответствующих налогов, не требуется даже решения суда! — возбужденно воскликнул Гувер. Он нажал кнопку селектора и приказал: — Соедините меня с мистером Горзухом, директором Управления по делам иностранной собственности.
— Соединяю, мистер Гувер! — донесся бойкий мужской голос — Гувер не терпел секретарш.
— Привет, Уолтер, — сказал Гувер, заслышав щелчок телефонного аппарата.
— Привет, Джон, — настороженный ответ.
— У тебя все в порядке, я знаю, потому и не спрашиваю.
— На твоем канадском ранчо тоже все в порядке, — парировал Горзух.
— Умер Никола Тесла, — поспешил перейти к делу Гувер.
— Не по моей части. Американский подданный. Рад бы помочь, но…
— Наследник — Савва Косанович, подданный Югославии.
— Так-так-так, — в голосе Горзуха проснулся интерес.
— Дай команду своим парням в Нью-Йорке, чтобы срочно наложили арест на все имущество Теслы.
— У него нет имущества.
— Да у него на десятке складов стоят коробки черт знает с чем!
— А я думал, ты все знаешь.
— Не все. Но очень хочу узнать. Вопрос национальной безопасности.
— Это само собой, у тебя других не бывает.
— Меня интересуют документы.
— Мои парни все больше по материальным ценностям.
— Вот пусть ими и занимаются. А о прочем позаботятся эксперты. Сейчас выясним, кто у нас в Нью-Йорке, и немедленно пришлем. Надеюсь, им будет с чем работать.
— Будет. Я распоряжусь.
— С тобой приятно работать, Уолтер.
— Еще приятнее — не работать. Ты попробуй, Джон, тебе понравится. По себе знаю.
Гувер только хмыкнул в ответ и положил трубку.
— Так, Уоксворт, свяжитесь с управлениями морской разведки и военной разведки, пусть пришлют экспертов. Кстати, тот паренек, Фитцпатрик, он мне показался смышленым…
— Он призван в армию и находится на базе в Лонг-Айленде, — поспешил вставить Уоксворт.
— …и знаком с работами Теслы. Посоветуйте привлечь его. Втолкуйте всем, что дело чрезвычайной важности, нужны лучшие специалисты, и чтоб без ведомственных свар, общее дело делаем.
— Но Управление стратегических служб — побоку, — мечтательно протянул Уоксворт.
— Только этих болтунов не хватало!
Ох, не любил Гувер Джо Даллеса и его команду!
— Ну а мы займемся поисками шкатулки, — закончил Гувер.
* * *
Дело было простым. Так, по крайней мере, казалось агенту Корнеллу. Пятого января в шесть вечера: Никола Тесла в присутствии племянника ставит шкатулку в сейф и запирает его. Седьмого января в восемь утра: Тесла мертв, лежит весь убранный, хоть в гроб клади, а сейф заперт и пуст. Понятно, что в этот промежуток времени кто-то проник в номер, обнаружил умершего Теслу (ну совсем как он сам, зачем-то обрядил покойника, уложил его на кровать, потом вскрыл сейф, достал шкатулку, опять запер сейф (похоже, профессионал, как и он!)), и скрылся.
Расследование Корнелл начал, как учили в школе ФБР, с установления времени смерти. И не установил. Собственно, устанавливать должен был врач из службы коронера, вызванный управляющим отеля. Но он дал широкую вилку, от вечера пятого до утра седьмого января, отговорившись тем, что в номере было холодно. От вскрытия он тоже отбрыкался, говоря, что покойный, по имеющимся сведениям, ничего не ел последние дни. А что еще может дать вскрытие? И так понятно, что Тесла умер от старости и истощения. Слово в слово это повторил и адвокат, нанятый племянником покойного, который еще заявил, что родственники категорически возражают против вскрытия. На нет и суда нет.
Версию насильственной смерти Корнелл отбросил сразу — убийцы не обряжают свои жертвы. То, что Тесла сам отдал кому-то шкатулку, было столь же невероятным — в этом случае должно было быть два посетителя, один до смерти, а другой после. Два! С одним-то возникли проблемы.
Все трое портье, дежурившие в этот промежуток времени, в один голос заявляли, что никаких подозрительных лиц они не видели.