— Остается лишь надеяться, что скоро этот кошмар должен закончиться!
— Я тоже молюсь, чтобы это было так, — ответил штурмбаннфюрер Гейер. — Если русские обнаружат нас здесь, они устроят нам кровавую баню. Тут мы не способны ни на какой маневр. Они расстреляют нас, как в тире…
Его слова прервал душераздирающий вопль. Шульце немедленно остановил танк.
— Что это было? — спросил Стервятник. — А, я не вижу света фонарика справа! Он куда-то исчез!
Из темноты вынырнул доброволец, который указывал танкам дорогу через топь.
— Господин офицер, — закричал он, — это Штефан! Он…
Фон Доденбург узнал парня — молодого фольксдойче [20] из Румынии, недавно зачисленного в состав батальона.
— Что случилось, Дудек? — спросил он парня.
— Штефан провалился в болото. Слышите?
Со стороны топи вновь донесся душераздирающий жалобный крик. За ним последовали хлюпающие звуки, точно болото неудержимо засасывало в себя человека, а он отчаянно пытался удержаться на поверхности.
Фон Доденбург хотел было спрыгнуть вниз, но Стервятник удержал его.
— Оставайтесь здесь, фон Доденбург! — приказал он.
— Но мы должны постараться помочь этому несчастному, господин штурмбаннфюрер! — возразил фон Доденбург.
— Помочь ему невозможно. Эти болота поистине бездонные. Если вы сделаете хотя бы один шаг в сторону от гати, то вас постигнет точно такая же судьба, фон Доденбург.
— Но мы не можем просто… — Он услышал, как жалобно вскрикнул тонущий боец. — О боже, мы не можем позволить ему умереть подобным образом!
— Он должен умереть, — холодно проронил Стервятник. — Мы не можем рисковать успешным выполнением нашего задания из-за одного человека. Из-за какого-то крестьянского паренька, который прибыл к нам бог знает откуда.
Он нагнулся к Дудеку:
— Возвращайся на свое место. Я займу место Штефана. Вдвоем мы станем указывать путь танкам.
Стервятник спрыгнул с танковой башни и повернулся к фон Доденбургу:
— Продолжайте движение, гауптштурмфюрер. Мы будем указывать вам дорогу.
Фон Доденбург толкнул Шульце в плечо. Тот тронул танк. Pz-IV покатил дальше, ориентируясь на два огонька фонариков, которые вспыхивали впереди в темноте.
* * *
Наступил рассвет. Ногайскую степь окрасил розовый отблеск солнца, похожего на раскаленный красный шар, едва поднявшийся над горизонтом. Степь, ровная и гладкая, как паркет, уходила в бесконечность. На ней не было видно ни единого деревца, ни единой постройки. Лишь очень далеко виднелись какие-то столбы. Опустив бинокль, фон Доденбург спросил Стервятника:
— А что это за столбы, господин майор, как вы думаете?
Стервятник зевнул. В глубине его рта блеснули золотые коронки.
— Это старая телеграфная линия, построенная фирмой «Сименс» еще в начале века. Соединяет Англию с Ираном. Кроме этих столбов, здесь больше ничего не видно, не так ли?
Фон Доденбург кивнул.
— Для продвижения танков такая местность просто замечательна, —сказал Стервятник. —Но все равно надо сохранять осторожность. Нельзя исключить возможность, что русские могут появиться совершенно неожиданно. Мы будем двигаться в направлении деревни Преображенка. — Он щелкнул пальцем по карте. — Если карта не врет, до нее два часа пути. Там мы остановимся, поедим и затем проследуем в направлении на Парпач. — Стервятник потер кончик носа. — Будет лучше, фон Доденбург, если вы со своими танками поедете впереди. В качестве передовой группы. И обеспечите колонне боевое охранение.
— Слушаюсь, господин штурмбаннфюрер!
Через пять минут группа фон Доденбурга помчалась вперед. Впереди быстро поднималось солнце, ослепляя людей и не позволяя разглядеть, что ожидало их впереди. Шульце внимательно осмотрел линию горизонта и шепнул фон Доденбургу:
— У меня какое-то странное чувство, что там что-то есть, господин гауптштурмфюрер. Только я никак не могу понять, что же это такое.
— Это все твое воображение, Шульце! — рассмеялся фон Доденбург. — Ты, наверное, становишься слишком старым для подобных переходов.
— Возможно, господин гауптштурмфюрер, возможно, —хмуро произнес Шульце. —Но только я, честно говоря, так не думаю.
Примерно через полчаса справа от них появилась группа всадников. Прежде чем фон Доденбург успел хорошенько рассмотреть их в бинокль, они внезапно исчезли, растаяв в степи, точно серые привидения.
Но фон Доденбург прекрасно понимал, что это означает. Русские уже засекли их.
Он поднес к губам микрофон:
— Говорит Дора-1. Обнаружил русских справа. В направлении на три часа. Слышите меня? Русские справа.
Было уже шесть часов утра, солнце довольно высоко поднялось в небо. Но бойцам фон Доденбурга было некогда любоваться красотами окружающей природы. Они внимательно рассматривали деревню Преображенка, которая находилась прямо перед ними. Внимательнее всех осматривал ее в бинокль сам фон Доденбург.
Деревня представляла собой обычное скопище старых изб. Внешне все выглядело совершенно нормально. Над некоторыми домишками поднимался дымок, свидетельствуя о том, что их хозяева встали и растапливают с утра печи. Несколько человек медленно двигались вдоль изгороди — очевидно, они еще не вполне проснулись. Было слышно, как в деревне гогочут гуси и лают собаки.
Фон Доденбург облизал губы. Стоило ли здесь останавливаться? Не являлось ли все это ловушкой? Основные силы батальона под командованием штурмбаннфюрера Гейера находились примерно в двух километрах позади. А что если здесь была все-таки устроена ловушка, и он попал бы в нее? Тогда под угрозой оказалось бы все продвижение армии Манштейна через Перекоп… Один неверный шаг с его стороны мог означать провал всей крупной операции.
— Что будем делать, господин гауптштурмфюрер? — спросил Шульце. — Честно говоря, у меня от голода уже живот сводит. Я был бы не прочь зайти в эту деревеньку на часок и что-нибудь пожрать.
Слова Шульце оказались решающими. Фон Доденбург знал, что его бойцы не ели уже пятнадцать часов. В деревне они могли бы, по крайней мере, немного отдохнуть и что-нибудь поесть.
— Вперед, — махнул он рукой. — Остановимся в этой деревне.
Моторы танков взревели. Бронированные машины двинулись к деревне. Несмотря на то, что она казалась абсолютно мирной, все, тем не менее, были настороже. Люди не отрывались от пулеметов, пушки были по-прежнему нацелены на деревенские избы.
До околицы деревни осталось пятьсот метров, потом четыреста, потом всего триста. Наконец, уже двести/Ничто не нарушало мирного спокойствия. На дорогу вышло стадо овец. Стоя на башне Pz-IV, фон Доденбург внимательно смотрел на деревню. Он прекрасно понимал, что в таком положении представляет собой чрезвычайно удобную мишень для любого снайпера, однако что-то мешало ему укрыться за броней танка. В глубине души он сознавал, что, стоя так и демонстрируя, что все нормально и бояться совершенно нечего, он придавал уверенности всем остальным бойцам — и прежде всего, наиболее молодым.