— Про Марио? — Лицо Метцгера приобрело багровый отлив.
— Точно. Как раз про него.
* * *
Влетая в свою квартирку, Метцгер слышал, как отчаянно скрипит всеми пружинами его двуспальная кровать. Звуки были совершенно отчетливыми, и Метцгеру сразу стало ясно, что его Ханнелоре отнюдь не меняет на кровати постельное белье.
— Прекрасно! — вне себя от ярости процедил он. — Слава богу, что я захватил с собой пистолет! Я пристрелю обоих прелюбодеев.
Но когда он вбежал в спальню и увидел то, что там происходит, то действительность превзошла даже его самые мрачные ожидания. Ханнелоре лежала на спине с бесстыдно задранными вверх ногами, широко разевая рот, точно выброшенная на берег рыба. А миниатюрный парень с темной кожей прыгал на ее белом теле, точно пытаясь накачать ее воздухом при помощи той штуки, которую он ритмично втыкал в темную промежность между ее ног. По нему градом катился пот. По тому, как Ханнелоре закатывала в истоме глаза, было ясно, что она получает от всего этого несказанное удовольствие.
— Ах ты, сука! — заорал Метцгер. — Грязная прелюбодейка!
Марио вздрогнул. Он обернулся, и его лицо пошло зеленоватыми пятнами.
— Ханнелоре, — закричал он в страхе, пытаясь соскочить с женщины. — Это твой муж приходить!
— Заткнись! — прохрипела она в экстазе и со всей силой притянула его к себе. — Мне так это нравится, львенок. Давай еще, еще!
— Еще?! — завопил Метцгер. — Сейчас я дам тебе еще, дрянь!
Марио отчаянно дергался на Ханнелоре, стараясь высвободиться из ее крепких объятий. Наконец, ему это удалось, и он соскочил на пол. Ханнелоре открыла глаза и обомлела. Прямо перед ней с перекошенным от ярости лицом стоял ее муж.
— Это ты, — выдохнула она.
— А кого, интересно, ты ждала — Деда Мороза? — Мясник так разозлился, что едва мог говорить. Он сжал свой огромный кулак и занес его над ней, готовясь изо всей силы ударить ее по лицу. Но ему так и не удалось сделать этого. Снизу донесся настойчивый звук автомобильного клаксона, и официальный офицерский голос повелительно закричал:
— Гауптштурмфюрер Метцгер! Тревога! Приказываю немедленно вернуться в расположение части. Мы выступаем на фронт!
Это был замечательный день! Ясно, что мы застали русских совершенно врасплох.
Гейер фон Доденбургу, 5 июля 1943 г.
— Что за чертово время мы выбрали для того, чтобы пойти на смерть, — фыркнул Шульце, уставившись на бесконечный степной простор, расстилавшийся перед ними. — Июльский полдень. Самое пекло. Когда ходишь в атаку на рассвете, то в это время по крайней мере хоть прохладно.
Лежавший в жесткой выжженной солнцем траве по соседству с ним фон Доденбург вытер пот со лба и бросил:
— Мой дорогой Шульце, русские уже привыкли к тому, что мы атакуем их на рассвете. Поэтому было решено напасть на них именно сейчас, когда они этого не ждут, чтобы попытаться застать их врасплох.
— Хотелось бы увидеть, что из этого получится, — протянул обершарфюрер.
— Увидишь, увидишь, не беспокойся.
Фон Доденбург повернулся назад и взглянул на своих бойцов. Несмотря на удушающую жару, все были наготове. Вокруг людей летали мухи, и время от времени солдаты яростно отмахивались от них.
— Время — тринадцать пятьдесят, — произнес Стервятник и поднялся на ноги. В руках у него был зажат кавалерийский стек — единственное оружие Гейера.
Фон Доденбург тоже вскочил на ноги и присоединился к командиру. Если даже русские и заметят их, то они решат, что эти два офицера просто вышли на разведку местности. Они никогда не подумают, что за их спиной в полной готовности к наступлению сосредоточились несколько десятков танков и несколько сотен отборных бойцов.
Сколько ни вглядывались Гейер с фон Доденбургом в линию укреплений русских в восьмистах метрах впереди, они не смогли заметить там ни единой души.
— Видимо, все они спят после сытного обеда, — проронил Куно. — Как и всякие уважающие себя представители рабочего класса.
— Скорее они никак не могут прийти в себя от дешевой водки, которую все время поглощают, фон Доденбург, — фыркнул Стервятник.
— В любом случае, меня радует то, что их совсем не видно. — Фон Доденбург еще раз обвел взглядом огромную равнину, которая казалась совершенно пустой. Лишь где-то очень далеко вился тонкий синеватый дымок. — Мне кажется, в этот раз нам действительно повезет, и мы сможем застать их врасплох.
— Согласен. У меня такое чувство, что сейчас мы сумеем справиться с ними без особого труда. Черт побери, даже фельдфебель, который командует нашей дивизией, — Стервятник имел в виду Зеппа Дитриха, — не сможет провалить наступление в таких комфортных условиях.
— Давайте будем молиться о том, чтобы вы оказались правы, — проговорил Куно фон Доденбург с неожиданным жаром. — Ведь все будущее германского рейха зависит от результатов Курской битвы.
Стервятник фыркнул и потер кончик своего огромного носа.
— Да, и мои генеральские погоны — тоже. Об этом не следует забывать, мой дорогой фон Доденбург!
Куно открыл было рот, чтобы возразить против такого циничного отношения к великой битве, в которой безусловно должна была решиться судьба и будущее всей Германии, но Гейер не дал ему этого сделать — он сунул в рот свисток и пронзительно свистнул.
Дожидавшиеся этого сигнала бойцы «Вотана» немедленно пришли в движение. Панцергренадеры [29] принялись натягивать на себя ранцы, подсумки и амуницию, унтер-фюреры раздавали им дополнительные гранаты, которые все охотно брали из их рук, точно это были вафельные рожки с мороженым. Танкисты торопливо забирались в свои машины. Кто-то нервно оправлялся перед боем, пуская струю прямо на колеса, чем вызывал недовольные ремарки механиков-водителей: «Ты что, думаешь, это тебе угол для ссанья в Санкт-Паули [30] , или что?!».
Прожевав плитку шоколада, которую выдавали бойцам перед боем, Шульце с безмятежным видом зашагал к командирскому танку фон Доденбурга. У гамбуржца был такой вид, точно ему предстояло самое рядовое задание, а не имеющая прецедентов в истории попытка прорвать с боем самую мощную оборонительную систему в мире.
— Первая рота готова! — закричал фон Доденбург, обращаясь к Гейеру.
Стервятник приложил стек к тулье своей фуражки в знак того, что все понял.
— Вторая рота готова! — крикнул гауптштурмфюрер Шварц.