В отличие от фон Секта Шлейхер был сторонником прозападной политики «исполнения обязательств». Он стремился повышать боевую готовность населения и подвести под рейхсвер широкую социальную базу, обеспечив ему поддержку всех политических сил — от правых до социал-демократов. Шлейхер особенно решительно выступал против военных ограничений Версаля. Но решающую роль для будущего развития Германии сыграло то, что все меры, направленные на повышение обороноспособности Германии, одновременно служили подготовке к новой войне. Если вначале целью было лишь постепенное укрепление рейхсвера, то уже очень скоро стала пробиваться явная тенденция к военному реваншу. В этот период — в середине двадцатых годов — нацисты только что начали заново воссоздавать свою партию. Но и в самом рейхсвере — в этом ядре будущей массовой армии — многочисленные факторы обусловливали развитие в том же направлении. Такими факторами были в первую очередь подготовка самой армии, ее сотрудничество с военно-политическими союзами, продолжение старых традиций и тайные военные мероприятия.
Этому развитию способствовала и пресловутая легенда «об ударе кинжалом в спину».
«Весь этот миф — сплошной вздор! — сказал однажды Шлейхер по поводу уже упомянутого мюнхенского «процесса об ударе кинжалом». — Мы все отлично знаем, что исход войны в 1918 году определялся бесконечной цепью причин и следствий. Считать революцию 1918 года единственной причиной нашего разгрома глупо. Сама революция была не причиной, а следствием. Положение было безвыходным и с военной, и с внутриполитической, и с международной, и с экономической точек зрения. Конечно, революционные экстремисты не сидели сложа руки, но свободу действия они обрели лишь благодаря затяжной войне. Теперь восторжествовало мнение, что поражение объясняется только разразившейся революцией, и никого уже не переубедишь. Нам по крайней мере не надо впутываться в это дело, иначе и весь рейхсвер, чего доброго, втянут в спор о том, кто повинен в исходе войны».
Подобная точка зрения была противоречивой в своей основе. Правые, включая нацистов и всевозможные военные союзы, превратили легенду «об ударе кинжалом в спину» — эту злонамеренную подтасовку причин и следствий — в один из основных лозунгов своей антиреспубликанской пропаганды. Они стремились тем самым ввести в заблуждение бывших солдат относительно истинных причин поражения 1918 года и превратить их в убежденных сторонников военного реванша. Но именно на эти силы опирался рейхсвер. Поэтому он и не мог последовать совету Шлейхера и «не впутываться в это дело».
Пропагандисты лживого мифа «об ударе кинжалом в спину», то есть все правые, а также подавляющее большинство офицеров (хотя последние подчас и оставались в тени, не выступая непосредственно перед лицом общественности), были настроены против республики или, во всяком случае, относились к ней очень сдержанно, лицемерно признавая республику «умом, но не сердцем». Несмотря на расхождения в отдельных деталях, все эти люди не имели с республикой решительно ничего общего. Это в одинаковой степени относилось и к убежденным монархистам, для которых она была хуже чумы, и к тем, кто, просто отвергая республику по существу, лил воду на ту же мельницу. Все они боролись против демократии, ибо она предоставляла определенные права трудовому народу, и в то же время сами использовали демократические учреждения для своей антиреспубликанской подрывной работы.
С 1 октября 1926 года я был откомандирован для прохождения третьего и последнего года обучения на курсах помощников командиров при Министерстве рейхсвера.
Непосредственно политикой там я уже не занимался, но продолжал внимательно следить за политическим развитием, в первую очередь за всем, что касалось рейхсвера.
В военно-политический отдел я заходил теперь редко, хотя и сохранил дружеские отношения со своими прежними сослуживцами. В политической обстановке, прежде всего в ее аспектах, связанных с рейхсвером, я ориентировался по прессе. Кроме того, Шлейхер прочел слушателям нашего семинара несколько лекций (кажется, четыре) по актуальным политическим проблемам. Кое-что мне рассказывали и майор фон Бредов, и капитан Нольдехен, принявший от меня дела в канцелярии отдела, и другие офицеры отдела, с которыми я время от времени, как бывало и раньше, совершал небольшие «вечерние турне» по берлинским ресторанам и пивным.
Курсы при Министерстве рейхсвера находились в подчинении начальника отдела боевой подготовки полковника фон Бломберга (с весны 1927 года его сменил на этом посту полковник Лист). Начальником курса был у нас майор Генштаба Утт, с которым я как-то повздорил по телефону, еще в ноябре 1923 года, в бытность офицером канцелярии у Шлейхера. Впоследствии я не раз встречался с ним в приемной у Шлейхера. Утт терпеть меня не мог, но в разговорах со Шлейхером, который при случае спрашивал его о моих успехах, давал обо мне самые положительные отзывы. На курсе были двадцать слушателей. С большинством из них я познакомился здесь впервые. Отношения у нас установились хорошие, товарищеские. После окончания курсов при распределении никто не старался обойти и «подсидеть» других, хотя в Генштаб направляли далеко не всех.
Программа третьего года обучения существенно отличалась от двух предыдущих, которые я окончил, соответственно, в 1921 и 1922 годах при штабе V военного округа в Штутгарте. Тактику мы проходили здесь уже в масштабе корпуса. Преподавание истории военного искусства ограничивалось, в основном, разбором отдельных операций минувшей войны и лишь дополняло курс тактики. Причины войны и отдельные ее стадии в их взаимосвязи при этом не затрагивались. Кроме упомянутых предметов, мы слушали лекции высших офицеров различных родов оружия.
В отличие от первых годов обучения нас знакомили теперь и с текущей работой Министерства рейхсвера. Так, осенью 1926 года подполковник Генштаба фон Бонин, начальник III отделения организационного отдела, прочел нам доклад о политической обстановке в связи с Локарнским договором. Докладчик подчеркнул, что Германия в Локарно добровольно признала свои западные границы. Для каких-либо военных мероприятий на западе страны, которые к тому же были возможны лишь вне демилитаризованной зоны, Германия, по мнению докладчика, еще недостаточно окрепла. Тем большее внимание следовало уделить охране восточных границ.
Представители Управления вооружений читали нам лекции об опыте последней войны в области экономики и техники, о стратегическом сырье и его источниках, постоянно упирая при этом на необходимость своевременно подготовиться к мобилизации всех ресурсов страны. Они подчеркивали, что с экономической точки зрения крайне важно, чтобы Германия, прежде всего в силу ограниченности ее сырьевых ресурсов, никогда больше не оказалась вынужденной вести войну на два фронта. О соответствующих организационных мероприятиях докладчик, разумеется, говорил лишь в самых общих чертах.
В перерывах между лекциями мы, слушатели курсов, толковали друг с другом о делах служебных, о начальстве — одним словом, обо всем, что нас тогда занимало. Разговоры на политические темы велись обычно в шутливом тоне. Часто они начинались с моего упоминания о той или иной статье в демократической «Берлинер тагеблат». Большинство моих товарищей предпочитали газету «Берлинер Бёрзенцейтунг», связанную с кругами Немецко-национальной народной партии, или «Дейче альгемейне цейтунг», слывшую официозом. Отдел Шлейхера время от времени инспирировал в этих газетах публикации по актуальным вопросам, непосредственно затрагивавшим интересы рейхсвера.