Лишь один мальчишка не принимал участия во всей этой суете и взаимной похвальбе. Он сидел на вершине холма и презрительно поплевывал вниз сквозь щель в зубах.
— Ты чего не с ребятами? — спросил у него Юрген, проходивший мимо.
— Салаги, — ответил тот, — носятся со своими фаустпатронами… Тоже мне, истребители танков!
— А ты кто? — спросил Юрген.
— Я — специалист по тоннелям, — важно ответил мальчик.
— По каким тоннелям? — удивленно спросил Юрген.
— По берлинским. Я могу между любыми двумя станциями подземки с завязанными глазами пройти. Я курсы специальные прошел и экзамен лучше всех сдал. Будете в Берлине, спросите Артура Вайзера, меня там все знают.
— Будем в Берлине, — Юрген поперхнулся, — непременно спросим. А зачем ходить между станциями с завязанными глазами?
— Так ведь там темно будет. Откуда свет, когда русские в городе будут? — сказал мальчик спокойно, как о само собой разумеющемся. Юрген вновь поперхнулся. — И по улицам будет не пройти, — продолжал между тем Артур. — Так я буду наших солдат по тоннелям проводить, они без меня никуда. Или сам: возьму фаустпатрон, проберусь на улицу, где русские стоят, высунусь на мгновение в вентиляционную шахту, подожгу ихний танк и опять вниз. Могу даже не высовываться, а прямо из шахты по днищу влепить, это самое лучшее, потому как наверняка, все внутри сгорят, даже не дернутся.
— Ну, ты кровожаден, — сказал Юрген.
— Нет, я добрый, — сказал Артур, — я даже слишком добрый, мне так инструктор говорил. Я потому и пошел на курсы тоннельщиков, что мне больше нравится не стрелять, а людей проводить. Убить любой может, а вот спасти…
— Это ты хорошо сказал, — похвалил мальчика Юрген.
— Вопрос можно? — спросил ободренный похвалой Артур.
— Вопрос можно, — ответил Юрген.
— То есть совет…
— Советы даем бесплатно.
— У меня паек украли.
— Это не ко мне, это к дяде Зеппу. Эй, Клинк, — крикнул Юрген, — подойти сюда, тут требуется твое мнение как эксперта.
Клинк подошел, окинул мальчика быстрым взглядом.
— Что украли? — спросил он.
— Засахаренные фрукты, — ответил Артур.
— Ты сказал — паек, — заметил Юрген.
— Нам в пайке засахаренные фрукты дают, так положено.
— Вот мелюзга устроилась! — воскликнул Клинк. — Я, может быть, тоже цукатов хочу. Обожаю апельсиновые корочки!
— Зато им шнапса не дают, — сказал Юрген.
— Тоже верно, — сказал Клинк и повернулся к Артуру. — Откуда украли?
— Из ранца.
— Из запертого?
— Не-а, он у меня старый, школьный, не запирается.
— Сам виноват, — вынес вердикт Клинк, — ибо сказано: да не вводи людей во искушение. — Он провел детство в сиротском католическом приюте, там и нахватался.
— А если бы из запертого? — спросил Юрген, он всегда интересовался мнением экспертов.
— Тогда гореть ему в геенне огненной за такое великое искушение! — провозгласил Клинк.
— В чем совет? — спросил Юрген у Артура.
— Да я вот думал: жаловаться командиру или не жаловаться.
— Никогда не жалуйся, — ни на жизнь, ни на судьбу, ни на товарищей. Понял?
— Понял, — кивнул мальчик, — не буду. Спасибо за совет.
— Это не совет, это правило, — сказал Юрген. — Ну, бывай, Артур Вайзер. — Он протянул ему руку.
Мальчик звонко шлепнул по ней своей ладошкой и побежал прочь. Он был славный мальчуган, Артур Вайзер.
* * *
Они сидели и гадали, кого пришлют в следующий раз. Ниже 12-летних мальчишек падать было некуда, разве что… Они не рисковали вслух высказать предположение, чтобы не сглазить.
— На складе в Зеелове получили партию бюстгальтеров и прочих женских шмоток, — принес новость Отто Гартнер, он постоянно ошивался у интендантов на предмет возможных обменов.
Слово было сказано, но они все равно отказывались верить. Призвали одного из новобранцев, не Дитера, он был тут не помощник, расспросили о последних берлинских веяниях. Тот подтвердил, что на стрельбище возле их казарм тренировались девушки-доброволки, лет четырнадцати-пятнадцати. Такие кобылки, закатил он глаза.
Юнца сразу выгнали — что бы понимал! — и стали профессионально и в деталях обсуждать, как они будут этих кобылок объезжать. Даже Юрген позволил себе какое-то невинное, на его взгляд, высказывание, за что немедленно схлопотал по голове от незаметно подошедшей Эльзы, привлеченной громким мужским ржанием. Удар был нешуточный. Хорошо, что он снимал каску только вечером, при входе в блиндаж.
Перспективы обрели реальные очертания, когда их вдруг погнали на лекцию о венерических заболеваниях. На Восточном фронте такие лекции читали в преддверии наступления, это был такой же верный сигнал, как приезд высокого начальства. О наступлении в те дни не было и речи, значит, жди женский батальон, или роту, или взвод. Они были согласны даже на отделение. В конце концов, это было справедливо. Пуфф им полагался по уставу, но об этом начальство забыло еще прошлым летом, после начала наступления русских.
Но что-то там не сложилось, девушки-доброволки до них так и не доехали. Зато в середине апреля к ним прибыло наконец настоящее подкрепление.
Слева от них расположились норвежцы, справа — датчане. Они носили гордые названия — гренадерский полк «Норвегия», гренадерский полк «Дания» и входили в состав дивизии «Нордланд». В предыдущих боях дивизия потеряла больше половины численного состава и техники, но все же это была дивизия и не ее придали их 570-му ударно-испытательному батальону, а наоборот. Они не сильно переживали по этому поводу, славой они сочтутся, была бы слава.
То, что это были эсэсовцы, тоже нисколько их не напрягало. Эсэсовцы эсэсовцам рознь. Они заложили бы любой крюк, лишь бы не встречаться с браконьерами Дирлевангера или бывшей русской дивизией Каминского, но воевать вместе с регулярными частями СС было одним удовольствием. У них уже был такой опыт — под Варшавой они отбивали наступление русских вместе с танковой дивизией СС «Викинг». Это были смелые солдаты и отличные товарищи, словом, настоящие викинги и истинные арийцы.
Поэтому все «старики» — Юрген, Брейтгаупт, Целлер, Гартнер — устремились на соседнюю высоту, едва над ней развернулся знакомый красный штандарт с синим крестом.
— Гудаг! [15] — принялись кричать они еще издалека.
— Хей! [16] — отвечали им норвежцы и призывно махали руками.
Пусть это были не их старые знакомые-танкисты, все равно на поверку они оказались славными парнями. Еще они были немного смешными со всеми их эсэсовскими заморочками, с вычурными перстнями, рунами, большими цветными нашивками и их немного птичьим выговором, но это только добавляло теплоты и душевности в отношения.