В середине марта в «котел» десантировались около 6 ООО советских солдат, чтобы захватить Демянск. Мой батальонный адъютант времен Западной кампании Штюрцбехер стал во главе боевой группы, наскоро собранной из солдат обоза и тыловых служб, но она была полностью разгромлена лучше вооруженным и превосходящим по численности врагом. Однако это позволило выиграть время, чтобы организовать оборону и удерживать солдат 1-й и 4-й парашютно-десантных бригад в районе десантирования.
Внезапно мне с моим вездеходом дали специальное задание. Группа «стариков»-роттенфюреров под командованием штурмбаннфюрера Хартенсена получила задачу пробить «наружу» новый путь снабжения. Другими словами, после того как русские перерезали дорогу через Ловать у Рамушево, предпринималась отчаянная попытка незаметно для русских проложить путь снабжения по снегу.
Из 30-й пехотной дивизии нам дали трехосный тягач с оборудованием для расчистки дорог от снега. Для этой операции было выделено достаточное количество горючего и продовольствия. Наш дом в Годилово превратился в штаб проведения этой операции. Пока штурмбаннфюрер Хартенсен по карте вычерчивал наиболее подходящий маршрут, мы готовили технику. В кузове тягача установили два пулемета, на все колеса надели цепи противоскольжения. Кроме того, мы самостоятельно заготовили большое количество сухих дров. «Замороженного ребенка огонь не отогреет», — прокомментировал бы Цигенбайн эти сборы. Но было не исключено, что нам придется застрять где-нибудь на много дней.
Офицер объяснил обстановку: поданным воздушной разведки, противник сосредоточил свои силы в восточной и северо-восточной части кольца окружения. Юго-восточная часть, наоборот, почти свободна от его войск. Это дает возможность поиска связи с главными силами в этом направлении.
В одну из мартовских ночей мы в сильную метель отправились в поиск. Это было авантюрное, практически бесперспективное мероприятие, «команда кандидатов на вознесение» в тылу противника. Во время совместного ужина Хартенсен сказал мне, что я снова переведен в боевую группу Кнёхляйна, но ее штаб откомандировал меня для участия в этом задании. При этом Кнёхляйн якобы сказал:
— Возьмите с собой этого хитреца Крафта, а то ему всегда удается отовсюду возвращаться.
До кольца окружения было около пяти километров. Исходный пункт маршрута мы разведали еще днем. Без света наш тягач со снегоочистителем свернул с дороги в поле и пошел под уклон по заснеженному полю. Наша команда состояла из офицера, пятерых роттенфюреров и двух обер-ефрейторов (водителей тягача). Пулеметчики в кузове и радисты в моей машине были фольксдойче, говорившие по-русски.
Мороз спал, было «всего» двадцать градусов. Мы двигались по узкой колее, вскоре я заметил, что есть опасность забуксовать в снегу, остававшемся за тягачом. Вскоре офицер с компасом был вынужден пересесть в тягач, так как его водитель в абсолютной темноте постоянно терял направление.
Еще до полуночи мы пересекли заметенную снегом дорогу русских. Потом нам пришлось вернуться назад, чтобы поставить за собой рогатки и замести наши следы, чтобы русским не пришло в голову свернуть на наш маршрут. Около 3 часов утра мы пересекли вторую русскую дорогу. Штурмбаннфюрер принял решение на сегодня прекратить операцию, свернуть на эту дорогу и по ней вернуться в «котел». Меня это удивило. Зачем было брать продовольствия на семь дней и двух радистов в машину? В том месте мы тоже поставили рогатки.
Возвращение прошло без происшествий. С высоких мест мы видели огни горевших изб, угадывали позиции тяжелого вооружения атакующих и обороняющихся по вспышкам выстрелов в ночном небе. Это были Калиткино и Бяково, где русские изо всех сил пытались рассечь «котел».
Выезд из нашего пути был блокирован штурмовым орудием. Добравшись до избы в Годилово, мы повалились спать на кучи соломы. Отдельные пулеметные очереди значили, что где-то крадется разведка противника. А рокот мотора У-2 не мог помешать нашему сну.
На следующий день мы отправились к исходному пункту. И я с испугом понял, что наш вчерашний путь виден издалека на многие километры. Для У-2 его сразу же определят как «новый», выяснят, где нас лучше перехватить или поставить мины. Русских не было видно. Очень спокойное это южное направление! Штурмовое орудие казалось нам здесь совершенно лишним.
Мне пришло в голову перед выездом облить машины водой и обсыпать снегом. «Серого полевого» уже не будет заметно. Все мы были одеты в серо-белые маскхалаты, такие же грязные, как и у русских, а черные опознавательные полосы мы с них срезали еще раньше.
На темную ночь рассчитывать не приходилось. Было полнолуние. Мы выехали из котла. На этот раз я ехал впереди, а тягач шел за нами. Мы проехали первый перекресток и снова поставили за собой рогатки. Не доезжая до вчерашнего конечного пункта, мы увидели санную колонну. Сразу же остановились и укрылись за машинами. Пулеметчики на тягаче сдернули одеяла со своих пулеметов.
Сани были запряжены исхудалыми лошадками, правили ими старые крестьяне, закутанные в тулупы. На последних санях сидела пара красноармейцев с автоматами. Они помахали нам рукой, мы небрежно помахали им в ответ, мы же «моторизованные», а не какая-нибудь пехота.
Когда колонна миновала, мы пересекли дорогу, заблокировали свою колею рогатками. Через час пути мы заехали в непроходимые заросли ольхи и березы, с трудом выискивая дорогу. А затем мы вдруг выехали на глубокую и широкую долину. Это была река Ловать.
— Точно пятьдесят километров по счетчику от границы «котла», господин полковник! — доложил ефрейтор — водитель тягача.
— Спасибо, я пока еще только майор, — ответил штурмбаннфюрер сухо.
Спуск был очень крутой, и машины по нему могли еще спуститься, но обратно подняться — вряд ли.
— Моя задача — найти дорогу через Ловать. Если не получится по-другому, поедем хоть через Холме, — упрямо возразил штурмбаннфюрер на предостережение водителя тягача.
Водитель тягача оказался очень искусным. Мы съехали в долину, но оказалось, что другой берег реки еще круче. На него подняться мы не смогли. Мы поехали вдоль берега. Стало ясно, что мы можем так ехать до рассвета, однако пока не найдем дороги, подняться на берег нет возможности. Назад мы сможем вернуться только потому, что уже проложили путь. Иначе мы оказались бы в ловушке. С огорчением штурмбаннфюрер отдал приказ возвращаться назад. С большим трудом нам удалось подняться на берег в том месте, где мы с него съехали. Вся команда встала в кузов тягача, чтобы нагрузить его оси. Тягач затягивал в гору мою машину на буксире.
Лунную ночь сменил день. Но штурмбаннфюрер принял решение возвращаться днем. Когда мы подъехали к русской дороге, по ней снова шли санные колонны без охраны. Наш переводчик задержал последние сани и, что-то объяснив в двух словах, их почти полностью разгрузил. Сани поехали дальше, мы побросали коробки и мешки в кузов и продолжили свой путь, прежде чем появилась следующая колонна. Без помех мы пересекли вторую дорогу, которой русские, очевидно, не пользовались, и вернулись в «котел». Задачу найти дорогу из «котла» мы не выполнили. Единственный успех операции: три мешка копченой колбасы, два мешка черного хлеба, мешок вяленой рыбы и коробка немецких мясных консервов.