К 6 марта все войска воротились из набега на правый берег Атрека, сделав в течение шести дней 279 верст. У нас урона не было [41] . Результатом набега было, конечно, восстановление достоинства государства, о чем так заботился полковник Маркозов, и кроме того к отряду пристали как-то 2200 верблюдов… Этого все-таки было весьма мало, ибо с прежними составило только 2800 штук. Маркозов обратился тогда к бакинскому губернатору с просьбой доставить морем с Кавказа 2000 верблюдов, 500 ослов и 200 арб. Понятное дело, что если бы и можно было устроить все по желанию Маркозова, то времени потребовалось бы, конечно, немало, и Красноводский отряд выступил бы разве к осени, когда его содействие было бы уже не нужно. Наивная просьба оставлена, конечно, без последствий.
В Чекишляр командирован был помощник нач. штаба Кавказского округа, полковник Золотарев, которому поручено снарядить экспедицию только в таком случае, когда «вполне надежных перевозочных средств» окажется достаточным не менее, как на 10–12 рот пехоты, с соответствующим количеством кавалерии и артиллерии. Можно было подумать, что в распорядительность самого Маркозова уже не верили и прислали другого офицера, а может быть, опасались, что Маркозов, чего доброго, рискнет на поход даже и с ненадежными верблюдами или с недостаточным числом их…
Золотарев должен был отправить немедленно все оставшиеся от экспедиции войска на Мангышлак в зал. Киндер-ли, туда же свезти и заготовленное для них продовольствие. Маркозову, смотря по силе способного к движению отряда, предоставить: или двинуться к Хиве, или остаться в Чекишляре, откуда и произвести только демонстрацию похода и ни в каком случае не далее 6-ти переходов. Даже и при возможности идти к Хиве, Чекишлярский отряд осуждался на самую невидную роль: достигнув пределов ханства, он должен был непременно выждать там дальнейших приказаний от генерала Кауфмана или от генерала Веревкина. Знал ли Маркозов заранее о командировке Золотарева, но он поспешил отправить верблюдов, не разбирая, который надежен, который нет…
Золотарев застал Маркозова только с остатками отряда: первые два эшелона выступили уже 19 и 21 марта, то есть дня за три до его приезда. Отряд состоял из 12 рот: 5 кабардинских, 2 дагестанских, 3 самурских и 2 ширванских; 16 орудий и 4 сотен Терского войска, из числа которых 2 сотни, из Красноводска, должны были присоединиться к отряду на кол. Дзоюруке. Отряд шел на Бугдайли, Дзоюрук, Топие-тан, Джамалу, Игды, Измыхшир и т. д. В Игды рассчитывали прибыть 22 апреля, а в Измыхшир 9 мая. Таким образом, в Киндерли пришлось отправить только одну сотню конно-иррегулярного полка, 2 орудия и 8 рот Ширванского полка, которых захватил Золотарев. Нигде, как в военном деле, не оправдывается так часто и так наглядно известное правило: «На службу не напрашивайся, от службы не отказывайся»; нигде не утешает судьба так часто «последних» надеждою попасть в первые! Поставят кого-нибудь, за наказание, на самую невидную батарею, как Щеголева в Одессе во время бомбардирования ее англичанами в 1854 г., а неприятель, как нарочно, только о ней и заботится, точно хочет дать Георгия бедному, загнанному прапорщику! Недовольно начальство каким-нибудь неудавшимся майором, как Штемпель в Самарканде в 1868 г., засадит оно его комендантом в дрянное укрепление, а само пойдет далее пожинать лавры, — а смотришь, майор попал в осаду и отсиделся благополучно, его подчиненные молодцами отбили штурм, и беленький крест «по статуту» красуется на майорской груди!
Оставшиеся в Чекишляре ширванцы, конечно, отложили всякое попечение о славе и наградах, а между тем попали в Хиву, да еще через Мангышлак, тогда как двинувшиеся более прямой дорогой вовсе не дошли!
Причиной последующей неудачи движения Маркозова прежде всего следует считать именно то, что он пошел не по Атреку и Сумбару чрез Уила-Чешме и Кизыл-Арват, а степною дорогой, через колодцы Бугдайли, Айдин и т. д., ближе к Каспийскому морю. Боязнь опоздать заставила его выбрать более короткий путь, но это-то и погубило все дело: по пути на Кизыл-Арват и люди, и лошади, и верблюды шли бы с водой и кое-каким подножным кормом, а потому сохранили бы еще свои силы для тяжелых переходов к колодцам Орта-кую и Измыхширу, а по пути на Топие-тан они напрасно израсходовали эти силы заранее.
Да и выиграть можно было не Бог знает сколько верст: обе дороги сходятся у колодца Игды и далее идет уже одна на Орта-кую и т. д.
Верблюды были так слабы, что вьюки решено было ограничить 5–7 пудами (обычно — 16 пудов). Падеж заставлял несколько призадуматься, но, принимая во внимание, что съедаемое продовольствие освобождает ежедневно несколько десятков верблюдов и что рекогносцировка 1872 года была произведена почти с таким же по силе отрядом, а верблюдов было почти вдвое менее, можно было еще рассчитывать на успех.
Роты выступили в составе 120 штыков, оставшиеся от каждой роты 30–35 чел. слабых, сведены в 2 сборные роты. Вообще санитарное положение Чекишлярского и Красноводского отрядов было довольно удовлетворительно (больных 124 в Чекишляре и 40 в Красноводске), несмотря на неблагоприятные условия Чекишлярского укрепления, каково, например, неизбежность переносить на людях по колени в воде все тяжести при нагрузке и разгрузка судов…
Перейдем теперь к Мангышлаку.
Получив приказание заготовить для Красноводского отряда до 3000 верблюдов, начальник Мангышлакского приставства полковник Ломакин сообщил свои соображения о необходимости занять для этого уроч. Биш-Акты с достаточными силами. Урочище это лежит в 350 верстах от Александровского форта, в центре киргизских зимовок. Предполагалось, что стада кочевников обременены молодым приплодом и не в состоянии скоро двигаться, — значит, от нас не уйдут. Соображения свои Ломакин сообщил еще 9 декабря 1872 г. Полученное по телеграфу одобрение послужило поводом приступить «к необходимым для сего приготовлениям». Приготовления эти тянулись до 20 января, когда получено было по телеграфу уже категорическое приказание из окружного штаба. 21-го числа, в мороз от 7 до 10°, Ломакин выступил наконец для сбора верблюдов с отрядом из 2-х сотен казаков и 80 стрелков.
Так как времени оставалось уже мало, ибо верблюдов следовало доставить в Красноводск ровно через месяц, т. е. к 20 февраля, то от прежних «соображений» пришлось отказаться. На Биш-Акты Ломакин мог придти только в первых числах февраля; затем потребовалось бы не менее трех недель для сбора верблюдов из более отдаленных пунктов (напр., из Бузачи), столько же времени надобно для доставки верблюдов от Киндерли и Биш-Акты в Красноводск, куда, значит, они могли прибыть разве к концу марта, — то есть довольно поздно.
Вот как распорядился Ломакин: пройдя зимовки баимбетовцев и табушевцев, он остановился на кол. Тарталы, созвал сардарей и биев и объявил им приказание доставить сверх выставленных уже ими 500 верблюдов, еще 2500 штук. Одна казачья сотня тогда же была направлена на Бузачи с тамошними биями для оказания им, в случай надобности, содействия. Срок сбора верблюдов назначен 2-недельный, а срок доставки в Киндерли — не позже 7 февраля.