Для команд японских миноносцев линкор погиб, изменив очертания: из громады мачт, башен и труб он превратился в лежащий без движения длинный, красный, цвета сурика, которым было выкрашено днище корабля, остров. По нему ползали крошечные человеческие фигурки — пытаясь спастись, люди выкарабкались на него. Неожиданно остров стал уменьшаться, один его бок приподнялся — корабль пытался в последний раз выпрямиться — и исчез под водой, выбросив облако брызг и пара.
Для американских летчиков, которые следили издалека, светло-серый корабль, опуская все ниже к воде мачты и трубы, превратился сперва в черную, а потом в красную полоску и наконец исчез, оставив на поверхности дрожащее белое пятно. Людей летчики не заметили.
Для команды «Ямато», для тех, кто не стал искать спасения на днище перевернутого корабля, а отплыл сколько мог в сторону, линкор умирал медленно. Вначале они услышали грохот — это сорвались с места котлы, отделились от барбетов и начали падать и тонуть орудийные башни, потом огромное красное днище стало погружаться. Когда оно исчезло, на его месте неожиданно вырос водяной холм. Холм осел, а там, где он только что был, начала стремительно, с ревом расти воронка. По зеленым наклонным стенам ее покатились в черную глубину люди…
Последним утонул Ямадо Кадзума. Его не затянуло под воду. Он долго кружил среди шуршащих пузырей и кричал: «Суги!» Потом брюки, китель, ботинки стали, как гири. Захлебываясь, он продолжал кричать: он понял, что любит брата больше, чем отца, больше, чем мать, любит больше всех на свете!
«Окинава — спасение или гибель Японии». «Мы позволим им высадиться на остров, затем атаками самоубийц уничтожим их флот и разгромим на берегу их войска». «Камикадзе — ключ к победе». Вот что задумали они: сотни самолетов с самоубийцами. Чашечка саке и прощальное письмо домой. Еще белая головная повязка. Это, пожалуй, все, что они могли предложить своим парням.
В эсминец «Буш» врезались один за другим три камикадзе. Каждый самолет нес двухсотпятидесятикилограммовую бомбу. Корабль разорвало на части. Он утонул и унес на дно 87 жизней. Эсминцы гибли один за другим. Только близ аэродрома Кадена на Окинаве в те дни прибой выбросил тела ста пятидесяти моряков с наших эсминцев.
Февраль сорок пятого в Токио был особенно холодным и ветреным. Изголодавшиеся, оставленные детьми, старики погибали в своих домах. А совсем рядом в городах на берегу Внутреннего моря — в Такамацу и Хиросиме —уже наступила весна, неожиданно ранняя и, как никогда, теплая. Цвели персиковые деревья, а в каналах плавали, то и дело ныряя за рыбой, черные кормораны.
Имею честь сообщить министру, что произведенным обследованием установлено: средний вес учащихся в школах с 1940 по 1943 год снизился до 31 килограмма, а рост до 137 сантиметров. Когда детей отправляют на сельскохозяйственные работы, они неделями едят сырые, выкопанные из земли овощи.
Ошибкой является — с утра до вечера думать только о пище, говорить только о пище, надо забыть, что такое вкус сахара.
Из префектур Токио и Осаки эвакуировано четырнадцать тысяч детей. Их вывезли в деревенские районы и поселили в синтоистских и буддистских храмах. Дети бродят по деревням, выпрашивая еду, их ловят и отправляют вскапывать поля и полоть сорняки.
Для интенсификации труда на заводах ввести премии, которые выдавать водкой.
Для работы под землей, на шахтах и рудниках, ввезено еще несколько сот тысяч корейцев и китайцев. Для работы на авиационных заводах мобилизованы глухонемые и несколько сот слепых.
Сформированы женские «Отряды служения отечеству через производство». Объявлен перечень из семнадцати профессий, которыми запрещено заниматься мужчинам.
На острове Хоккайдо из-за нехватки шахтеров, призванных в армию, для работы в угольных шахтах мобилизованы женщины.
Сократить норму риса до трехсот граммов на день. Разрешить там, где это необходимо, заменять по карточкам рис смесью гаоляна, кукурузы и ячменя.
…Настоящим доношу, что писатель Мюсеи Токугава вчера в присутствии двух неустановленных лиц сказал: «Исход уже ясен».
Все мужчины и женщины от тринадцати до шестидесяти лет, кроме больных и беременных, считаются мобилизованными для работы на военных заводах. С мужчинами каждую неделю проводить занятия по штыковому бою. В связи с нехваткой винтовок всем выдать бамбуковые пики.
«Коли, бей! Если пика сломалась, навались всем телом, опрокинь врага!»
В городе Осака жандарм во время тревоги заметил старуху, бегущую из лавки с пригоршней бобов. Привязав ее к столбу, он скрылся в бомбоубежище. Поступок жандарма был неправильным. Хотя столб и старуха сгорели, воровку следовало взять с собой, а после отбоя наказать ударами палки.
«Власти боятся пожаров. Спешу сообщить тебе, отец, что делается у нас в Токио. Солдаты ходят по городу и пишут мелом на домах: «Покинуть. Срок пять дней». Те, у кого есть родственники в деревне, увозят мебель на повозках и тачках, им помогают мобилизованные студенты. Улицы завалены книгами, музыкальными инструментами и мебелью. Около каждой кучи стоит владелец и предлагает купить за бесценок. Но кто купит? Зачем? А к дому уже подходят солдаты, обносят его веревкой и, ухватившись, раскачивают. Когда дом рушится, его начинают разбирать. Завтра настанет очередь нашего дома».
Я, Хиаке Ушида, записал в те дни в дневнике: «Стою у вокзала; ласточки снова, впервые за много лет, стали лепить гнезда под карнизом станции. Они ничего не хотят знать о нашем горе».
В школе не должно быть никаких гребней, шпилек Гладкие волосы, собранные сзади в черное резиновое кольцо. Матросская блуза без тесьмы. Штаны крестьянские, цвет тесьмы на них показывает год обучения. Расположение и число карманов — согласно прилагаемому рисунку. В карманах разрешается держать только туалетную бумагу и носовой платок. При необходимости разрешается брать полотенце для рук и полотенце для ног. Ходить босиком, невзирая на холод.
«Мама, слушай большую просьбу Мицуко. Мама, как только получишь это письмо, приезжай. Приезжай, пожалуйста, мама.
Мама, каждый день Мицуко плачет. Все обижают меня. Когда в нашей группе украли ящик с завтраком, меня заставили сказать, что это сделала я. Теперь все презирают меня.
Мама, Мицуко умрет, если ты не приедешь. Пожалуйста, захвати с собой чашечку риса. Я так голодна. Я больше не могу терпеть. Каждый день нам дают только по кусочку тыквы.
Мама, пожалуйста, как только получишь письмо, выезжай. Обязательно выезжай.
Мицуко».
Токио запомнил этот день. С утра шел редкий для марта снег, люди с трудом пробирались по узеньким, протоптанным в снежной целине тропинкам, брели в затылок один другому по непривычно белым улицам мимо неподвижных, застрявших в снегу трамваев. С наступлением темноты они попрятались в домах, улицы опустели, лишенный угля и дров город забылся сном. И вот тогда раздался вой сирен. Они прилетели с Сайпана, как всегда, держа курс прямо на конус горы Фудзи и оставляя справа от себя тусклый вечерний океан. Первые самолеты повесили над городом на парашютах осветительные ракеты, и те стали лениво спускаться, роняя огненные капли и заливая зеленым светом притихший город.