Тараки и Амин были верными друзьями Советского Союза. На Москву они смотрели так, как мусульмане смотрят на Мекку. Дальнейшие события хорошо известны. Амин был убит советскими солдатами, и власть была передана человеку, которого не могло принять афганское общество.
Таким образом, ввод войск, устранение от власти законного афганского правительства и приход к власти советского агента являются основными причинами, приведшими революцию к поражению.
Должен подчеркнуть в отношении просьб с афганской стороны, что все обращения были инспирированы советской стороной. В связи с этим я вспоминаю беседу с генералом КГБ Ивановым. Однажды он пришел ко мне в Политуправление и сказал, что, по имеющейся у них информации, моджахеды создают в Нуристане временное правительство. В случае его создания, продолжал он, это правительство признают США, Пакистан, Саудовская Аравия и Китай, которые оказывали помощь моджахедам. В этом случае может начаться третья мировая война. Он посоветовал направить верные революции войска в Бадахшан для проведения операций, одновременно предложив пригласить сюда два-три советских полка.
Если бы Амин отказался от этого предложения, он бы выглядел как не преданный советской стороне.
Одним словом, все просьбы о вводе советских войск носили вышеуказанный характер. Все это было разыграно для осуществления плана по ликвидации законного афганского правительства и насаждению своего агента.
Вспоминаю, как в Кабул прибыл генерал-лейтенант Папутин. Во время встреч с Амином он также настаивал на необходимости ввода советских войск. Амин дал согласие на их дислокацию на севере Афганистана. После определенного на него давления он согласился на совместную с афганскими войсками дислокацию и в центральной части страны, лишь бы советские друзья не заподозрили его в непреданности. В этой беседе приняли участие Иванов и Папутин, который затем покончил жизнь самоубийством.
В день штурма дворца Амин в два часа дня должен был выступить с речью перед сотрудниками Главного политического управления. Я прибыл во дворец после обеда. К тому времени он был уже отравлен и лежал без сознания. Тогда я поехал в советское посольство и сказал, что Амин болен, и попросил, чтобы к нему направили доктора.
Затем его состояние улучшилось, он начал разговаривать. Я сообщил ему, что в два часа дня звонил посол Табеев, хотел с ним встретиться и поговорить в отношении объявления в 19 часов о вводе советских войск в Афганистан. На самом же деле Табеев хотел убедиться, как подействовал на Амина яд, который ему во время обеда был добавлен в пищу.
За пять минут до событий, по просьбе врача, я покинул дворец. По пути в Министерство обороны мы услышали взрыв, прозвучавший рядом с Министерством связи. Войдя с начальником Генштаба в его кабинет, мы увидели советских солдат и генерала, руководившего операцией.
Только мы поздоровались, как началась стрельба. Так мы и оказались блокированными в кабинете начальника Генштаба.
Мы всегда считали: все, что делает Советский Союз, делает ради победы Апрельской революции, ради мирного будущего афганцев, но на практике все оказалось по-другому. Даже находясь в тюрьме, мы по радио слушали, как и новый ваш руководитель заявил, что ОКСВ введен в Афганистан по просьбе законного афганского правительства.
И мы сами себе задавали вопрос: а какое же это законное правительство? Если это правительство Хафизуллы Амина, то ввод войск носил не интернациональный, а захватнический характер.
В итоге ввода войск любовь и дружба и самые искренние отношения с русским народом поменялись на зло и ненависть…
В 1979 году я сдал армию в Улан-Удэ и прибыл на новую должность первого заместителя командующего Туркестанским округом в октябре этого же года. И сразу окунулся в работу по изучению округа. Летал, смотрел, знакомился с людьми. В направлении мне командующий дал задание особое внимание обратить на западный район: это граница Ирана, Афганистана, Кушка. Не успел ознакомиться с округом, получил задачу. Вызвал командующий генерал Максимов и сказал: «Товарищ дорогой, сходи к операторам, ознакомься с планом ввода войск в Афганистан».
Это было примерно с 10 до 13 декабря. За пару дней я ознакомился с планом. Вопрос стоял так: надо Афганистану помочь, так как там начинают разрастаться бандформирования, Афганистан якобы уже отходит в сторону, Амин что-то неправильно руководит. И в то же время они просят ввести наши войска, чтобы морально поддержать их, чтобы наши войска были там. И такого особого значения в первый и второй день я даже не придал, что развернутся боевые действия, что это затянется на девять с лишним лет. Но через два дня поступил приказ от командующего выйти в Термез на полигон и формировать армию. Я вылетел в Термез, сформировали штаб, машины забрали все в округе, офицерский состав, генералы, то есть весь комплект был взят в округе. В округе остались командующий, начальник штаба, член военного совета, начальник тыла. Остальные все ушли как бы ниже на одну ступень в армию.
Армии такой не существовало, она только в плане была, на бумаге. Была дивизия 108-я в Термезе, на базе которой развертывалась полностью дивизия, так как она была в сокращенном составе, хотя на бумагах считалась полной. Ее нужно было развернуть до 12 тысяч человек.
Отмобилизование войск шло открыто, скрытности никакой не было. Отмобилизовывалась дивизия личным составом тех районов, в которых проживал народ. Это были узбеки, таджики, туркмены, то есть из республик, которые находились в Туркестанском округе. Отмобилизование шло очень организованно. Редко когда были опоздания, неприходы.
Я уже имел план в Ташкенте числа 12 декабря, куда мы идем. Мы должны были войти в Афганистан двумя дивизиями и разместиться по двум маршрутам. С 12-го по 24-е мы провели отмобилизование, изучение театра Афганистана, маршрутов, доведение задач до личного состава. Готовность была определена на 25-е число. Занимались мы подготовкой днем и ночью. Поэтому за это короткое время успели очень многое. У нас каждый знал, что, как, куда он идет, особенно с офицерским составом, офицеры изучили с личным составом.
Мы военные люди, если приказ — до такого-то времени, мы его выполняем. К 25-му числу я получил от командующего приказ устный.
Командующий был в Термезе. Группа Генштаба в Термезе. Поэтому все вопросы решались на месте, на карте. Расчеты все докладывались на карте. Мне командующий приказал слетать в Афганистан и переговорить с братом Амина, который правил всем севером, и разместить войска не в Кабуле, а пока на севере. Расчет был такой. Я из Термеза вылетел в Кундуз с группой, там была группа из Генерального штаба из Кабула, афганцы. Принял нас брат Амина, мы посидели, поговорили. Сказали: приехали удовлетворить вашу просьбу и решить вопрос, где разместить войска. Он сказал, чтобы мы съездили в Ханабад, это на востоке, — посмотрите, дескать, где там можно разместить. Мне выделили машину, я съездил на этой машине. Мы ехали открыто, в форме, без маскировки. Посмотрели, где можно разместить, приехали обратно, сказали, это место нам не подходит. Надо смотреть другие места.