— Спасибо тебе, дядя Олег! — подбежала запыхавшаяся девочка, сразу огрев козленка палочкой по спине. — У, злыдень!
— Откуда меня знаешь?
— Деда Борис рассказывал.
— Понятно… — Середин намотал веревку на руку, разглядывая девчонку. Лет шести-семи, глазастая, в смешном ярком платочке — ну, просто с детства знакомая шоколадка. — Ты ему кем приходишься?
— Внучкой, Всеслава меня зовут.
Это было уже интересно. Олег намеренно не спеша двинулся к деревне.
— Я тут волков видел. Не боишься за козленком так далеко убегать?
— Волки — чародеевы слуги! — испуганно оглянулась девочка в сторону Елового леса. — Увидишь волков — сразу уходи!
— Это тебе тоже дедушка рассказал?
— Про волков-то? Это все знают!
— А еще что все знают? — Будто невзначай ведун оттеснял Всеславу от кратчайшего пути, забирая мимо холма к озерам. Девочка то ли не замечала этого, то ли ей было все равно. — Вот, скажем… Колодец-то у дома твоего деда — сухой?
— Сухой, — просто ответила Всеслава.
— А я вот знаю, что им пользуются.
— Пользуются. Только про это не надобно говорить!
— Давай-ка мы вот здесь присядем… — Олег опустился на пенек. Удачное местечко: кустарник скрывал их от деревни. — Ты ведь никуда не торопишься, Всеслава?
— Не тороплюсь. Токмо дедушка всем запретил с тобой разговаривать. Всем, окромя Глеба и Яромира. Попадет мне.
— А я защищу! — пообещал ведун. — Так что там, в колодце, коли не вода?
— Мать говорила, вроде ход подземный, в холм… Но она уж давно умерла, а я не помню точно. А больше со мной про этот колодец никто не разговаривает.
— Живешь-то у деда? — Олег сорвал веточку, повертел в руках. Надо бы хоть игрушку какую-нибудь ребенку сделать, дудочку… Но он не умел.
— Нет, я у бабки Луши живу. И ей веселее, и деду Борису спокойнее, под ногами никто не путается. А еще я дядьев боюсь, чудные они.
— Это верно, — вспомнил ведун о разноволосых братьях. — Всегда такие были?
— Вроде нет… Но я мала была. Вроде раньше и разговаривали, и смеялись… Не помню, дядя Олег, не спрашивай! Страшно мне. — Всеслава уселась на корточки, пригорюнилась. — Детей в нашей деревне мало, играть со мной не хотят, сироткой дразнят. Поиграй со мной?
— Во что? — опешил Олег.
— Да хоть в горелки!
— Нет, не сейчас. В другой раз поиграю, обязательно, а пока давай еще поговорим. Ты в деревне всех знаешь… Вот, Ратмира знаешь?
— Не люблю его! — сморщила личико Всеслава. — Противный. И дерется, когда никто не видит.
— Я тоже его не люблю, — усмехнулся Олег. — А Яромир, дед его, тоже внука не любит?
— Да его никто не любит! Противный…
— Ясно. И еще скажи: бывала ты в Овражках?
— Ой, не ходи туда, дядя Олег! — подскочила Всеслава. — Бабка Луша сказывала, там чародей всех заколдовал! Борис туда ездил весной с сыновьями, а вернулся — лица на нем не было! Тогда и караулить дядьев поставил.
— Час от часу не легче, — вздохнул Середин. — Ни в чем тут у вас не разберешься. Вот что, Всеслава… Как тебя бабка-то зовет?
— Она мне не родная, — напомнила девочка. — А зовет Славой, как же еще звать?
— Ну да, ну да… — С детской логикой лучше не спорить. — Имя у тебя какое-то не деревенское. Так постой, Слава, у Бориса, выходит, дочь была?
— Была, мать моя. Токмо умерла три года как.
— А отец твой где же?
— Отец в Еловом лесу сгинул вскорости. Потому как не умерла моя мама, — вдруг сообщила Всеслава и замолчала, поджав губы.
— Не умерла — а что же?
— В лесу пропала! — сердито нахмурилась девочка. — Не будешь теперича со мной играть, да?
— Да отчего же?
— Да уж оттого! Все говорят: кто в Еловом лесу пропал без следов, того умрун-чародей себе в слуги определил.
— Не обязательно же так! — вздохнул ведун. — Ладно, будет время, и с этим разберемся. Вот что, Славочка, больше мне пока задерживаться нельзя, а к тебе дело: отыщи потихоньку в деревне Ратмирку да скажи ему, чтобы шел тайком на дорогу к тракту, я его за поворотом ждать буду. Пусть лесом пробежит. Поговорить мне с ним нужно, хоть и противный… Сделаешь? А в другой раз поиграем в горелки!
— Точно поиграем? — строго переспросила Всеслава.
— Слово даю!
— Ну ладно, не забудь. Сейчас передам. Токмо ты в Еловый лес не ходи, дядя Олег, раз поиграть со мной обещал!
Девочка, забрав брыкающегося козленка, убежала. Выждав пару минут, Олег вышел из рощи с другой стороны и зашагал мимо деревни прямо по середине дороги. Что толку скрываться? Если уж есть за ним любопытный глаз, то вблизи Озерцов от него не спрятаться.
У дома старосты стоял кто-то из его сыновей, на солнце поблескивал шишак. За плечом молодца ведун различил лук.
— Спасибо, что не прицелился! — пробурчал он, помахав парню рукой. — Как в тире, электрическая сила.
Тот не пошевелился, будто и не заметил. Больше не глядя на цепочку домов на холме, Олег бодро замаршировал по дороге. Возвращаться в Озерцы сегодня он уже не собирался. Если крестик не подает сигнала тревоги до тех пор, пока оборотень не готов наброситься, то деревня может быть сплошь населена такими созданиями. Как относиться к словам девочки про Овражки — непонятно, но соваться туда пока не стоит. Надо бы разыскать корень зла, мифического умруна-чародея — да как, если не пускают волки?
Олег попытался придумать, как справиться с серыми хищниками. Единственное, что пришло ему в голову, — забраться на дерево с хорошим луком и перестрелять их оттуда. Вот только будут ли волки настолько глупы, чтобы стоять внизу и ждать смерти? Тем более, если это не простые волки…
Крест внезапно нагрелся. Ведун выхватил саблю, покрутился на месте — никого. Значит, просто след, один из тех необычайно мощных следов магии, остающихся за сильной, страшной нечистью. Бормоча про себя наговоры от сглаза, ведун пошел дальше осторожнее. В деревне такие наговоры не помогли; странный, почти незаметный морок наделил его неестественным спокойствием.
За поворотом его уже ждал Ратмир. Увидев Олега, он изо всех сил зевнул.
— Ну, как тебе наша деревенька, ведун?
— Деревенька как деревенька, — отозвался Середин, не спеша приближаясь. — Ты что в траве-то прятал?
— Ничего, — хмыкнул Ратмир. — Не твое дело. Чего звал-то? Недосуг с тобой лясы точить.
— Было бы недосуг, ты бы не пришел. Что бы ты там в своем мешке ни приволок, а староста об этом знает, ведомо тебе?
— Откуда?.. — дернулся парень. — А почему они тогда книги не забрали?