— В таком случае, живите долго и счастливо, — она поднялась со скамеечки.
— Тебя подвезти?
— Нет… И провожать не надо. Пока! Цветочек аленький.
— Свет… Погоди, — он выкинул окурок в кусты и тоже поднялся, — ну у тебя хоть что-то ко мне было?
— Честно? Нет. Извини.
На самом деле было, но, если намекнуть на это, поползновения с его стороны не закончатся. А это чревато. Во всех отношениях.
«Желаем счастья в наличной жизни! Кредит за час без залога и поручителей до одного миллиона» — утверждал слоган на улыбчивой картонной девице с плеткой и наручниками, стоявшей возле дверей секс-шопа «Шалун».
Все предлагали деньги. Значит, скоро кризис.
И все желали счастья.
Значит, быть беде.
Копейкин приехал первым. Бросил машину на обочине, спустился к реке. Причал он выбрал не по причине конспирации. Спрятаться от чужих глаз можно в любой подворотне. А сегодня важна атмосфера. Причал — это ее территория. И он хотел намекнуть, что готов к мирному диалогу. На ее условиях.
Ольга тоже приехала на авто. Плохо, что на служебном, и плохо, что с водителем. Наверно, намека не поняла. Впрочем, она тут же отпустила его. Сегодня на ней был тот же костюм, что и в день их знакомства. Который, на взгляд Кирилла Павловича, ей совершенно не шел. Спустилась по ступенькам вниз, к воде:
— Что случилось?
Копейкин поведал информацию, немного ее приукрасив. Как украшают сводки полицейские начальники, желающие попасть в наградной список. Грабителей-наркоманов задержал не дедушка-диверсант, а лично он, реализовав длительную оперативную разработку.
Ольга отреагировала спокойно:
— Так это давно известно.
— Что известно?
— Что Сатин не падал, что его ограбили… Света нашла в столе Михалева его первичное объяснение.
Не в столе, а в стуле, но это не принципиально.
— Да? Давно?
— На днях… Бойков считает, что Сатин держал Михалева на крючке, и тот был вынужден возить деньги. Ну или не деньги…
— А почему он мне не сказал? Трудно позвонить?
— Не знаю… Забыл или не успел.
— Нормальное дело, — искренне возмутился оперуполномоченный, — я вашу подругу прикрываю, можно сказать — рискую, страдаю морально, а этому орлу лень номер набрать. На подругу, к слову, мужички уже косятся. Не похожа она на шоферюгу. Пальчики музыкальные.
— И в чем выражаются твои моральные страдания?
— А ты не понимаешь? Я вроде как стукач получаюсь… А информация рано или поздно выплывет.
— Серьезно? Интересно. Ладно, не прикрывай. Обойдемся.
Самое обидное, что Ольга тоже приехала сюда с надеждой на примирение. И назад рассчитывала вернуться на машине Копейкина. Поэтому отпустила водителя. Очень хотелось объяснить, что никакой игры в отношении Кирилла она не вела, что Бойков соврал, желая насолить ему. И все было по-настоящему.
А он? Работу с ней воспринимает за стукачество. Тоже мне, моралист. Ладно бы гражданским был… Вот так всегда — готовишься, продумываешь каждое слово, проигрываешь будущий разговор, а тебе сразу — раз и по носу. Ничего я не буду ему доказывать.
— Это все?
— Ну раз вы знаете…
— Можно было просто позвонить, — Ольга устало посмотрела на реку — смельчак, попивший из нее водицы, вполне мог превратиться в пластиковую бутылку или пивную банку, — я попрошу Бойкова, чтобы он с тобой связался. Всего доброго.
Она посмотрела на часы и пошла наверх.
— Оль… Ольга Андреевна, — Копейкин понял, что слегка оплошал, — подожди…
Блин, иногда легче расколоть дюжину убийц, чем подобрать нужное слово в разговоре с женщиной. И угля активированного под рукой нет. Хотя он бы и не помог.
Горина остановилась и обернулась.
— Я подвезу…
— Спасибо… Доберусь сама.
* * *
На опорный в тот вечер Светочка не возвращалась. И в отдел тоже. Оружие она не получала, сдавать его не надо, а отмечаться перед ответственным по руководству посчитала лишним. В крайнем случае скажет, что недомогала. Захотят найти ее — позвонят. Не в каменном веке живем.
Да, наверно, надо было вернуться, послушать разговоры, тайно порыться в столах, то есть проявить наступательность, как рекомендуют те же учебники по шпионажу. Но после встречи с Ильей налетела грусть-меланхолия и захотелось пройтись землею юрьевской. Хотя, казалось бы — чего грустить? Получил пожарник то, что заслужил.
Закончив с обходом, навестила пару проблемных адресов, состоящих на учете. Затем заскочила в универсам купить продуктов на ужин. К форме она уже немного привыкла и не обращала внимания на глазеющих или показывавших пальцем.
У подъезда ее встречали. Человек вышел из темноты и положил руку на плечо. Разведчица вздрогнула, отскочила в сторону, сунула руку в карман, нащупав небольшой, но серьезный нож — подарок Чистова. Лезвие находилось в ножнах, которые слетали при нажатии специальной кнопочки.
— Тихо-тихо… Это я…
— Блин, Бойков… Что за сюрпризы?! Ножиком в живот захотел?
— Чего трубки не снимаешь? Весь вечер звоню!
Света поставила пакет на скамейку, достала из планшета мобильник:
— Ой… Он на вибрации. В планшете не слышно.
— А второй?
Она снова покопалась в планшетке:
— Черт! Я ж его в стол выложила. После твоего звонка.
— На опорном есть кто?
— Да, наверно… Но… Не переживай, я придумаю что-нибудь.
— Надо переживать. Там ребята не простые, а золотые.
— Коль… Нас не будут проверять вечно. А что ты звонил?
Бойков чуть смутился, поправил челку:
— Так… Я подумал… Что игру надо продолжить. С романом. Второй раз в ресторан идти стремно, хотел в кино пригласить. И еще…
Он приподнял пухлый пакет, из которого торчало горлышко винной бутылки.
— Тут еда кое-какая… Мясо, овощи… Подумал, мало ли не успеешь купить. А смерть от голода тяжела и мучительна. Это вам не гильотина.
— Вообще-то я успела. Но не пропадать же… Пойдем. И еще мне почему-то кажется, что сегодня за нами никто не следит.
— И что?
— В любовь можно не играть.
Готовить на чужой кухне — все равно, что рубить врагов чужой шашкой. Можно, но неудобно. Однако в полевых условиях, во время шпионской операции не до удобств. Николай Васильевич храбро отбивал обычным молотком мясо, а Светлана Юрьевна бодро шинковала хлебным ножом помидоры с огурцами. Разговоры в процессе кухонного творчества велись сугубо служебные, хотя каждый не забывал о главном — как соблазнить коллегу. Потому что для обоих это было делом принципа.