— У немцев, значит.
— Как и вы. А у кого теперь можно работать?
Валентина пытливо посмотрела Леониду в глаза, перехватила его добрый, участливый взгляд и вдруг спросила:
— Вы нас осуждаете?
— Нет, почему же? Ведь жить-то надо. К тому же с работы вас и в Германию не отправят.
— Мы знаем. А вы давно в этом городе?
— Всего два дня. Кроме вас, еще ни с кем не успел познакомиться.
— Значит, нам повезло. Мы первые! — рассмеялась Елена.
— Надеюсь, и мне повезло. Я был бы рад снова встретиться с вами.
— Когда?
— Хоть завтра.
— Мы подумаем, — сказала Елена.
— А как же я узнаю, что вы надумали?
— Знаете что, приходите завтра вечером в городской парк, — предложила Валентина. — Если мы надумаем, то придем обязательно. А если нет, значит, не судьба.
— Я даже не знаю, где в этом городе парк.
— О! Это пустяк. Очень легко найти.
Валентина стала бойко объяснять, как пройти к городскому парку. Дубровский ее не перебивал.
— Ну, теперь поняли? Он кивнул.
— Только мы не договорились о времени.
— Мы с Леной кончаем работать в восемь часов. В парке можем быть в половине девятого. Подождите минут десять.
— Ждите не ждите — это не разговоры, — разочарованно произнес Дубровский. — А мне так хочется встретиться с вами еще.
Он с мольбой заглянул в серо-голубые глаза Валентины, обратил внимание на румянец, вспыхнувший на щеках.
— Так мы же и не отказываемся, — уже мягче и обнадеживающе ответила она. — Мы подумаем и придем.
— Хорошо, я буду ждать вас до девяти часов у входа в парк. А в девять начало фильма. Если успеете, сходим в кино.
— А какой фильм? Откуда вы узнали, что в девять часов начало, если вы только приехали? — насторожилась Валя.
— Просто читать умею! — рассмеялся Дубровский. — Весь город обклеен афишами. Фильм называется «Средь шумного бала». В главной роли Цара Леандр. Это неплохая актриса. Так что не опаздывайте.
— Ладно, уговорили. А теперь будем прощаться. За углом уже наша улица. И нам не хочется, чтобы нас кто-нибудь видел вместе с вами.
Дубровский не стал спорить. Он попрощался с девушками. Больше ему понравилась Валентина. Она казалась более сдержанной, чем Елена, серьезнее, да и внешне она была привлекательней.
На другой день Дубровский освободился раньше обычного и за час до назначенного времени пришел в парк. Решив рискнуть, он заранее приобрел три билета в кинотеатр на девятичасовой сеанс и теперь задумчиво прогуливался по тенистым аллеям парка. Ему было над чем поразмыслить. Сегодня на утреннем построении полицайкомиссар Майснер во всеуслышание объявил о том, что фельдполицайсекретарь Рунцхаймер освобождается от должности и после сдачи дел отправляется в Германию к новому месту службы.
Нет, Дубровский не переживал за Рунцхаймера. Он больше раздумывал о себе. Все-таки положение личного переводчика Рунцхаймера открывало перед ним немалые возможности. А с этого дня он становился рядовым переводчиком тайной полевой полиции, которого может использовать любой следователь. Эта перспектива и радовала, и огорчала. Радовала потому, что наконец-то он избавлялся от всемогущего шефа с явными признаками садизма, и огорчала ввиду того, что отныне он лишался солидного источника, из которого черпал достоверную информацию. Одновременно его продолжала мучить мысль о возможной гибели Пятеркина, о недоставленном Потапову донесении, о необходимости срочно найти выход из создавшегося положения. Ровно в восемь тридцать Дубровский уже стоял у входа в парк. Девушки опоздали всего на пять минут.
— А вот и мы! — сказала Валентина, подходя к Леониду. — Давно ждете?
— А где же ваше «здравствуйте»? — спросил тот.
— Ой! Извините. Мне показалось, что мы и не расставались. Я ведь все время думала о вас.
— Что, понравился? — спросил он.
— Нет, не то. Я думала: приходить сегодня в парк или нет?
— А вы, Леночка?
— И я думала.
— Ну, раз пришли, значит, все в порядке, — заключил Дубровский.
— Поживем — увидим.
На щеках Валентины вновь запылал румянец. Она смущенно потупила взор, будто разглядывая камешек, который перекатывала по земле носком своего потрепанного, видавшего виды башмачка.
— Вот и прекрасно. Пошли в кино, а то ведь так и опоздать можно.
— Пойдемте. А вы думаете, мы достанем билеты? — спросила Валентина, обрадованная переменой темы разговора.
— Конечно, достанем, — серьезно проговорил Дубровский, извлекая из кармана билеты. — Вот они. Двадцать первый ряд. Шестое, седьмое и восьмое место…
— Ну, тогда все в порядке. — Валя облегченно вздохнула. — А то мы с Ленкой, наверно, год уже в кино не были. Помню, последний раз кинофильм «Истребители» видела.
— А здесь, у немцев, неужто ни разу не ходили? — недоуменно спросил Дубровский.
— Не-ет! Денег жалко. Да и не с кем.
— Тогда я рад вдвойне, что пригласил вас в кино. Вскоре они уже сидели на своих местах, наблюдая, как быстро заполняется кинозал.
— А двадцать первый ряд — это к счастью, — сказала Лена.
— Почему? — не понял Дубровский.
— Очко, значит. Без перебора.
— Неужто вы в очко играете?
— Не-ет. Это у нас во дворе мальчишки играли. От них я про это узнала.
— То-то. Не пугайте меня раньше времени.
Неожиданно в зале погас свет. На экране засверкали титры.
Началось еженедельное кинообозрение. Возникли Бранденбургские ворота. Адольф Гитлер в черном кожаном реглане вышел из шикарного автомобиля и картинно вскинул руку. Начался военный парад. По обе стороны Унтер-ден-Линден стояли толпы народа, впереди инвалидные коляски: ветераны войны приветствовали боевую смену. Печатая шаг, проходили бравые молодцы — воспитанники «Гитлерюгенд», катились танки, мотопехота. Потом Гитлер обходил строй колясок, дружелюбно беседовал с инвалидами.
В течение пятнадцати минут экран убеждал зрителей в скорой победе над всеми врагами великой Германии. Немецкие танки врывались в охваченные пламенем населенные пункты, гремела артиллерия, с закатанными по локоть рукавами шли по полям сражений загорелые, запыленные немецкие парни. Траншеи и артиллерийские позиции усеяны трупами русских, всюду исковерканные орудия. Изможденные лица военнопленных.
И на море не сладко врагам великой Германии. Тревога на немецкой подводной лодке. Слаженные действия экипажа. На горизонте корабль под английским флагом. Маленький бурун за перископом. Корабль приближается, растет на экране. Залп. Пенистый след торпеды. Взрыв у самого борта. И вот уже уходящий под воду корабль, вздыбленная к небу корма — и множество людей беспомощно плавают на поверхности.