Вскоре Житкову доложили о приближении двух отрядов «своих», то есть гитлеровских кораблей. Один шел к проливу в Сельдяную, чтобы выманить на воображаемые мины советские корабли; другой — с десантом — держал курс к Кривой, прямо на мины Житкова.

Почти одновременно с тем, как советские корабли показались со стороны Сельдяной, Житков увидел и первый взрыв у горла Кривой.

— Первый вражеский корабль подорвался! — радостно крикнул он вниз. Снизу послышался торжествующий «хох» офицеров и команды. Из люка показалась голова Мейнеша. Он протянул Житкову поднос с бокалом.

— Старший офицер приказал откупорить бутылку секта, господин капитан.

— Да, за это стоит выпить! — сказал Житков и залпом осушил бокал.

Когда он протягивал его обратно Мейнешу, тот тихонько пробурчал:

— Уверены ли вы, что подрываются именно вражеские корабли?

— О, будьте спокойны, старина, взрываются те, кому следует взрываться, — ответил Житков.

Взгляд Мейнеша был устремлен в черноту ночи, освещаемую вдали красными, колеблющимися бликами пожаров. Их было уже три. Горели три фашистских корабля, четвертый пошел ко дну сразу после взрыва.

Корабли из первого отряда сделали было попытку подойти к гибнущим, чтобы подать помощь, но под выстрелами с настигающих их советских кораблей отошли и скрылись во тьме.

* * *

Радист протянул Житкову радиограмму.

Немецкое командование уже знало о разгроме под Сельдяной. Из радиорапортов уцелевших кораблей было ясно, что вход в Кривую губу оказался заминированным. Адмирал требовал от лодки объяснений. У него возникло сомнение в правильности установки мин в проливе у Сельдяной…

* * *

Дело было сделано. Оставалось проникнуть в Сельдяную так, чтобы советские сторожевики не расстреляли лодку, прежде чем Житков сумеет объяснить им, в чем дело.

Офицеры с удивлением смотрели на своего командира, когда он спустился в центральный пост. Хмурый, он молча приник к перископу.

— Внимание, — негромко бросил он, передавая перископ офицеру: — Продуть носовую!

— Есть продуть носовую, — ответил вахтенный начальник, передавая приказ стоящему на клапанах унтер-офицеру.

Внимание Житкова привлек мигнувший глазок сигнальной лампы акустика. Тут же и сам акустик крикнул из своей рубки:

— Многочисленные винты на всех румбах!

— Что в перископе? — спросил Житков.

— По правому борту — мачта, — отвечал вахтенный офицер. — По носу — катер… — Он продолжал поворачивать перископ и по мере того, как обходил горизонт, тревожно выкрикивал: — Слева на крамболе — катер… катер… катер…

Житков одним прыжком бросился к перископу и, отстранив офицера, приник к окуляру. Действительно, со всех румбов кольцом сходились советские катера.

По-видимому, перископ Житкова был уже замечен. Нужно было мгновенно принимать решение: всплывать и сдаваться, или… Додумать он не успел.

Разрыв глубинной бомбы отбросил его к переборке. Житков понял, что попытка всплыть будет стоить жизни — его утопят. Нужно уходить на глубину.

— Срочное погру… — Но, прежде чем он договорил, последовал новый толчок.

Житков ударился обо что-то головой. Лодка содрогнулась. Лампочки мигнули.

— Рули на погружение до отказа! Оба мотора — полный вперед!

Грохот под левым бортом и третий толчок, потрясший лодку, заставили Житкова ухватиться за первое, что попалось под руку.

Взрывы слышались теперь со всех румбов. Они грохотали на разных глубинах: по борту, над лодкой, под нею.

Лодка делала зигзаги, петляла, меняла глубину. Все было напрасно. Кольцо разрывов сжималось.

Житков решился на последний маневр. Дав моторам полные обороты, он выключил их. Носовая цистерна была заполнена, кормовая продута. Житков рассчитывал, что корабль по инерции довершит маневр.

Грохот очередной бомбы смешался с лязгом, со зловещим скрежетом, похожим на визг рвущегося металла. Кричали люди. Темнота заполнила лодку. Не осталось ни одной целой лампочки. В черной тишине слышалось сердитое клокотанье воздуха, с силою вырывавшегося в воду.

Пенистый султан, вскинутый последнею глубинной бомбой, еще не успел осесть за кормою советского «охотника», когда в свете прожектора его командир увидел на поверхности моря нечто, заставившее его перегнуться через поручни мостика: от места, где опадал фонтан взрыва, по воде тянулся переливчатый маслянистый след нефти.

Командир переглянулся с вахтенным начальником и кивком указал направление. Лейтенант так же безмолвно, движением руки, отмахнул рулевому, и «охотник» покатился вправо, выходя на масляную полосу. Все делалось молча, как будто люди боялись спугнуть раненую подлодку.

Лейтенант махнул рукой стоящему на корме старшине. Тот поднял замок очередной бомбы, и она исчезла в буруне. Снова и снова взмах руки. Одна за другой бомбы уходили за корму, вздымая фонтаны и издавая грохот разного тона — в зависимости от глубины, на которую были установлены.

— Добьем фашистскую акулу, — сквозь зубы пробормотал лейтенант, ни к кому не обращаясь. Но вахтенный начальник слышал и, удовлетворенно хмыкнув, сказал:

— Небось не уйдет!

— Бомбы все! — донесся с кормы доклад старшины.

Все увидели, как вдоль следа закипели вырывающиеся на поверхность пузыри воздуха.

— Готов, — сказал, выпрямляясь, командир.

— Готов, — ответил вахтенный начальник.

Схватка под водой

Наклон палубы был так крут, что ноги Житкова скользнули, когда он сделал попытку подняться. Шаря в темноте, он вцепился в чью-то руку. Послышался легкий стон. В лицо Житкову ударил свет ручного фонаря. Это был первый свет в темноте, окутавшей лодку. Житков, не раздумывая, вырвал фонарь из рук его владельца и, быстро обежав лучом центральный пост, постарался отдать себе отчет в случившемся. По чрезмерному дифференту на нос и по скорости, с которой стрелка скользила вправо по циферблату глубиномера, ослепительно белеющему в луче фонаря, Житков понял, как стремительно погружается лодка.

Скоро стрелка глубиномера перешла за сорок метров — среднюю глубину этих мест. Житков ясно представил себе, как лодка ударяется в грунт, как стопоры в трубах носовых аппаратов, не выдержав тяжести торпед, дают им слабину; как торпеды получают движение вперед, упираются ударниками в крышки аппаратов. Происходит одновременный взрыв четырех торпед…

Все эти мысли пронеслись в мозгу в малую долю секунды. Житков уже нажимал кнопку колоколов громкого боя. Оглушительный трезвон, способный разбудить мертвых, прорезал тишину.

Вспыхнули острые лучи ручных фонарей. Люди приходили в себя, вставали, разбегались по местам. По приказу Житкова были тотчас переложены горизонтальные рули, кормовая дифферентная цистерна заполнена, открыты воздушные клапаны главных цистерн.