На заднем дворе за строениями был устроен полигон. Там стоял танк. К передним буксирным крюкам цеплялись тяги с барабанами на конце. На барабанах висели цепи со свинцовыми грушами. «Играем в секретность, прячем идеи друг от друга, как школьники», – мысленно рассердился Павел, осматривая михалевское изделие. Оно ему не понравилось – устроено сложно, значит, ненадежно. Однако сразу высказывать свое мнение посчитал бестактным. На вытоптанном дворе бойцы зарыли пять зарядов, обозначив их еловыми ветками. Танк двинулся вперед. Завертелись барабаны, свинцовые груши на цепях замолотили по земле. Взрыв, взрыв, взрыв… Экипаж натренированно уничтожил все мины. Гордясь доморощенным инженером, Василий Петрович шутливо толкнул Павла локтем:

– Видал?!

– Как в кино. На боевые условия непохоже. – Павел вспомнил минное поле перед Лаймалой. Там воронки, окопы, а не гладкий, чистенький двор. Он показал рукой за ограду, где лежал нетронутый снег. – Давайте испытаем в условиях, так сказать, приближенных к фронтовым. Я установлю пять противотанковых и пять противопехотных мин. Вешками обозначать не стану. Обозначу лишь ширину – не больше трех метров.

– А что? Можем и в приближенных, – загорелся Шурыгин.

Михалев отошел, чтобы отдать приказ бойцам взять со склада новые заряды. Глядя ему вслед, полковник спросил:

– Вам не понравился наш трал?

– Причем здесь «ваш», «наш». Армии нужен лучший.

– Ершистый вы, гляжу. В лоб не всегда можно стенку одолеть.

Красноармейцы принесли мины. Павел сложил их в вещмешок, крякнув, взвалил на плечо. Барахтаясь в сугробах, он поставил мины не в шахматном порядке, как обычно делали, а как они лежали у финнов перед станцией: в одном месте по две-три, в другом – ничего. Затем вооружил взрывателями. Танк выехал за ограду. Шурыгин вдруг оробел:

– С экипажем ничего не случится? Может, не рисковать?

– За безопасность ручаюсь, – с вызовом поглядел Михалев на Павла.

– Ладно, море тихо, пока на берегу стоишь, – согласился Шурыгин, махнул командиру танка на башне. Тот спустился вниз, захлопнул люк. Двадцативосьмитонная машина врезалась в сугроб, забила цепями. Туча снега скрыла машину до самой башни. Метров через пятнадцать водитель потерял направление, приглушил мотор, остановился. Показался командир. Шурыгин схватил рупор:

– Почему встали?

– Так ничего ж не видно!

Через минуту танк двинулся дальше, опять подняв цепями и грушами улегшийся было снег. Командир погнал танк наугад. Грохнула противопехотная. Водитель интуитивно изменил направление, танк выскочил за вешки. Пришлось делать остановку. Пятясь, машина выползла на старую колею. Командир-танкист крикнул:

– Разрешите мне остаться на башне!

– Запрещаю! Голову оторвет!

– С приборами наблюдения я слеп!

– Оставьте открытым люк! Сверяйте направление по верхушкам сосен!

Командир опустился на сиденье. Танк сделал разгон, бешено раскрутив цепи. Тут сработали два заряда. Взрыв оказался настолько сильным, что цепи правого барабана вместе с грушами улетели в небо, точно шарики. Василий Петрович огорченно взглянул на Михалева:

– Прекратить испытания!

– Клевцов поставил вместе две противотанковые мины. Так не бывает, – проговорил тот.

– К несчастью, бывает. Полазайте по минным полям – убедитесь.

– Все равно это редкий случай.

– На авось в бою рассчитывать не приходится. Следующая мина машину бы прикончила. Экипаж тоже. Впрочем… – Шурыгин, направившись было к «эмке», остановился. – Впрочем, танк бы уничтожили, когда танкисты тормозили, чтобы рассмотреть дорогу. Они превращались в удобную для артиллеристов мишень.

Всю обратную дорогу Василий Петрович молчал, поглядывая на костры на обочине. У огня грелись бойцы-пограничники, охранявшие тылы от финских лыжников. Лишь когда подъезжали к штабу, Шурыгин спросил:

– Помните, что сказал о саперах в своем уставе Петр Первый?

– «Инженерные зело потребны при атаке или обороне… и надлежит таких иметь, которые не только фортификацию разумели и в том уже служили, но чтобы мужественны были, поскольку сей чин паче других страху подвержен есть…»

– Вот-вот. Вы, гляжу, не только умелый, но и честный человек. Ваш трал проще, надежней трала Михалева. Плохо, в своих мастерских сделать его не сможем. Поезжайте в Ленинград, расстарайтесь хотя бы на один трал и с ним возвращайтесь. Буду ждать с нетерпением.

4

В те дни ленинградские предприятия были загружены до предела. Они восстанавливали побитую в боях технику, точили заготовки для снарядов, мин, гранат, штамповали гильзы, начиняли горючей смесью бутылки, выполняли насущные заказы фронта. Заявку на трал через промышленный отдел горкома партии все же передали заводу дорожных машин. Директор – молодой выдвиженец, но успевший нахвататься сановной спеси, заявил:

– Продукция внеплановая, в работу запустим во втором квартале.

– Война идет сейчас. Из-за отсутствия трала льется лишняя кровь, – сделал попытку убедить его Павел.

– У меня не хватает мощностей. Нет, наконец, сырья!

– На трал пойдет не ахти какое стратегическое сырье. Объясните людям задачу. Они поймут.

– На весь мир пирога не испечешь. Повторяю, мне свой план выполнять надо!

Павел вышел из кабинета оглоушенный. В конце концов директора заставят делать трал, но на уламывание уйдет время, а оно в данный момент уплотнилось до осязаемой ясности.

– Не с фронта ли, мил-человек? – окликнул его кто-то.

Павел оглянулся. К нему подошел пожилой мастеровой с очками на лбу, в старом суконном пиджаке:

– Сын у меня воюет. Как там?

– Плохо, отец. В снегу, в минах увязли.

– Выходит, черт понес, не смазавши колес?… А к нам зачем?

– Одну штуку надо поскорей сделать, а ваш директор уперся.

– У него совесть в рукавичках. Если утонет, так против воды ищи. Дай-ка чертеж.

Павел раскрыл папку. Мастеровой перебрал листки ватмана, бережно сложил стопкой, вымолвил односложно:

– Сделаем.

– Кто вы такой, чтобы без директора решать?

– Я-то? Я – народ. Евтеев по фамилии. Семен Семенович. – Он по-доброму взглянул на озадаченного Клевцова. – В обед митинг соберем. Расскажи про эту войну, про свою беду. Только, чур, душой не криви.

… Доброе братство дороже всякого богатства. Рабочие высказались – поработать сверх положенного. Технологическую оснастку не готовили, сырье не просили, обошлись тем, что имелось на складском дворе. Узлы разбросали по участкам. Работали в ночную смену. От секционных дисков пришлось отказаться. На заводе их не было, вытачивать долго. За основу взяли два катка от дорожной машины, наварили снаружи зубья, как у колесного трактора ХТЗ. Для тяг приспособили балки от скрепера, усилив стальными полосами, поскольку напряжение при взрыве возрастало десятикратно. Долго бились над узлами соединения к танку. Надо было сделать так, чтобы каток свободно подпрыгивал, когда срабатывал заряд, и возвращался на место от собственной тяжести. Многое пришлось придумывать на ходу.