— Если бы я захотел, то часовой меня и не заметил бы, — говорил Вольф своим ровным металлическим голосом.
Собеседник, комендант берегового участка, нервно повел плечом.
— С такой охраной можно стать жертвой первого же диверсанта, — без тени раздражения продолжил Вольф.
— Я наложу взыскание на часового.
— Дежурного офицера — под арест! В приказе объясните причину. Наука всем офицерам.
— Да, господин Вольф. — Углы рта коменданта постепенно опускались, так как он видел, что Вольф еще не кончил. И действительно, глядя в упор на коменданта, Вольф произнес:
— Вы сдадите дела своему помощнику и прибудете в распоряжение коменданта базы.
— Слушаю, господин Вольф.
А Вольф, словно ничего не случилось, спокойно спросил:
— Как идут работы?
— Установка вооружения закончена и проверена. Секторы обстрела полукапониров совпадают с проектом. Мертвые пространства взяты под обстрел кинжальными точками «игрек» и «зет». По вине строителей задержалось оборудование компрессорной станции, убежища и жилых казематов.
— Перед уходом донесете об этом рапортом.
— Главному коменданту уже доложено.
— Благодарю вас.
— Рад стараться, господин Вольф! — бодро воскликнул комендант, обрадованный тем, что гроза миновала.
Но Вольф сказал:
— Можете сдать сектор и прибыть для наложения взыскания.
Сопровождаемый офицером, он медленно направился к выходу. Придирчиво и внимательно осмотрел еще несколько укрепленных точек острова, подземные хранилища горючего, боеприпасов и продовольствия.
По-видимому, Витема-Вольф остался доволен осмотром, потому что в резиденцию главного коменданта базы он прибыл в благодушном настроении.
Благодушие это, правда, ничем не выражалось, но подчиненные научились улавливать его настроение по мельчайшим признакам.
— Отрадно сознавать, полковник, — говорил Вольф, — что орешек, который мы готовим, будет достаточно крепким. Всякий, кто попытается его разгрызть, поломает зубы.
— Если бы природа не была против нас, господин Вольф, я был бы спокоен за вверенный мне остров.
— Природа? — Тонкая бровь Вольфа удивленно поднялась.
— Я имею в виду туманы. Под их прикрытием противник может причинить нам кучу неприятностей. А разгонять туманы мы еще не научились.
— Но ведь любой туман может превратиться и в лучшего союзника. Достаточно научиться видеть в тумане.
— Легче сказать, чем сделать. — Комендант поднял рюмку. — Прозит!
— Прозит… Не кажется ли вам, что гораздо больше потенциальных неприятностей, нежели туман, содержит другое досадное порождение природы?
— Какое же, господин Вольф?
— Население острова, туземцы.
— Этих-то мы крепко держим в руках.
— Вы уверены?
Комендант глубокомысленно нахмурил лоб.
— Одни из них глупы — такие не опасны. Другие подлы — эти еще менее опасны. Мы их покупаем. Третьи строптивы — они совсем не опасны. Мы их сажаем.
— Дурак остается дураком, даже когда он расположен к вам, — сказал Вольф-Витема. — Подлец — всегда подлец, даже когда вы думаете, будто купили его: его могут и перекупить. Ну а что касается строптивых, то всех не пересажаешь. Ошибка, совершенная в этих условиях, чревата неожиданностями. А вы уже совершили крупную ошибку, мой дорогой полковник.
— О!..
— Зачем понадобилось выдавать разрешение пастору на въезд сюда?
— Прежний пастор умер.
— Тем лучше для нас.
— Напротив, господин Вольф. Именно он помог нам взять в руки этих бородачей.
— А новый пастор схож со своим предшественником?
— В этом отношении я вполне спокоен, — уверенно заявил комендант. — Они все на один манер, эти служители Господни!
Вольф не без иронии заметил:
— Вы счастливейший из смертных, полковник. Вы всегда довольны собой.
Комендант удовлетворенно кивнул и сказал:
— Но зато я недоволен вашим бароном.
— Кстати, когда бы я мог его повидать?
Комендант глянул на часы:
— Я как раз назначил ему рапорт. Если угодно…
— Охотно. — Вольф на мгновение задумался. — Но лучше будет, если он не узнает, что я здесь.
Комендант откинул портьеру двери, ведущей в соседнюю комнату.
— Тут вам будет достаточно удобно, и вы все услышите.
Через несколько минут вошел рыжий Вилли. Комендант не встал и не предложил ему стула.
Вилли почтительно поклонился. Нелюбезный прием его не обескуражил. Он и сам давно уже воспринимал свой пышный титул, как что-то вроде клички филера. Жизнь создала страшное противоречие между самим словом «барон» и тем, что представлял собою человек, ставший «рыжим Вилли». Он с удовольствием забыл бы и самое это слово и громкую фамилию своих остзейских предков. От прежнего барона фон дер Остен-Сакен в нем не осталось ничего, кроме рыжих, порядком поредевших бачек. Эти бачки он пытался снова отпустить после того, как перестал быть ленинградским дворником Василием Федоровичем. Боже правый! Как наивен он был тогда, воображая, будто начинается его новая жизнь: возвращение в фатерлянд, почет и деньги в воздаяние за услуги, оказанные германской разведке.
Перспективы были самые розовые, а действительность оказалась более чем серой. Теперь даже роль советского дворника казалась ему полной величия по сравнению с тем, во что он превратился здесь. Простой филер на забытом богом островке, среди пропахших треской бородатых рыбаков!
Барон знал, зачем его позвал комендант. Германские власти хотели получить доказательства опасной для них деятельности слесаря Йенсена и список его сообщников. Смысл деятельности Нордаля, направленной к подрыву германской власти на острове, не был тайной, но нужны были детали, имена. Барон был далек от того, чтобы остановиться перед выдачей самого Нордаля и любого из людей его отряда. Но он знал, что тот час, когда он выдаст кого-либо из них, будет его последним часом. Скрыть предательство не удастся. Поэтому он боялся выполнить требование коменданта о выдаче группы Нордаля. В этих обстоятельствах появление на острове русского беглеца с «Марты» было для барона сущим кладом. Он рассчитывал подсунуть его коменданту взамен Нордаля. Однако и с этим не следовало спешить.
И вот, не подозревая того, что каждое его слово слышно Вольфу, с которым он побоялся бы вести такую игру, барон старался уверить коменданта в том, что дело Нордаля Йенсена должно быть отодвинуто на второй план.
— На острове появился новый человек. Для капитана Вольфа он интересней десятка Йенсенов…