Нас завели в клуб, поделили, распределили кого куда. По распределению я попал в 350-й парашютно-десантный полк, или просто «Полтинник». Как мы летели в самолете с другом Сашей Семеновым из Наро-Фоминска, так мы попали с ним во второй батальон, который стоял в Кабуле, а третий наш друг, Володя Рощин из Чернигова, попал в третий батальон, он уже служил в Геришках. Потом я Володьку встретил в госпитале, в Ташкенте. Я его сначала не узнал, он сильно изменился. Его зацепила шальная пуля, пробила диафрагму и легкое. Вместе с ним и лечились.
Захожу в свой модуль, а жили мы там в модулях — это помещение, рассчитанное на взвод. У каждого взвода свой модуль, правда, потом мы стенки сломали, и получилось помещение на роту, как казарма. Так вот, зашел я в свой модуль, а в нем никого, все мое отделение было, как у нас говорили, на войне. Потом они пришли с задания, познакомились, и я начал «рулить». В составе моего отделения было три-четыре молодых, а остальные ребята — кто год прослужил, кто больше, и дембеля. Все уже более или менее знали, что нужно делать. Наша рота десантников по штату насчитывала 62 человека, а там, в Афгане, в ее составе было человек 40 самое большое, взвод 12–15 человек плюс приданные бойцы. На первых порах мне приходилось практически командовать взводом, потому как сержантов никого: кто ранен, кто убит. Иногда давали прапорщика как комвзвода.
— Можете вспомнить свое первое боевое задание?
— Первое время после того, как прилетели в часть, нас не трогали. Две недели нас немного поучили, погоняли по сопкам, дали пострелять. Патронов не жалели, даже порой излишки отсыпали куда-нибудь незаметно, чтобы поменьше стрелять. Вот первое задание уже и не помню: то ли на Джелалабад поехали горки блокировать, то ли на Чарикар. В основном мы Чарикар прочесывали, это довольно большая долина. Выезжали по Гардезской дороге, и что меня удивило — это ее асфальтное покрытие. Едем, а дорога без ухабов, думаю, дай посмотрю, что за дорога, вылезаю на броню, смотрю — а там асфальт. Говорят, наши специалисты этот асфальт укладывали, и при такой жаре он не трескается и не тает.
Помню, как из Баграма броню выводили, там нам сильно досталось. Нас обстреляли из ДШК, погиб один наш сапер. Броня старая была: танки Т-34, БМП и БМД тоже старенькие. Наш комбат вызвал на помощь авиацию, прилетели «миги», очень хорошо отработали «зеленку».
— Что можете сказать о потерях?
— При мне двоих взводных убило, молодые, после училища. У нас ведь было как: найдешь автомат или винтовку английскую — и считай, Красная Звезда твоя. И вот они все рвались за этой Красной Звездой и получили ее, но уже посмертно. Было, и по два-три человека убитыми теряли за бой, но больше было раненых, сержантский состав часто выходил из строя. Перед самым последним боем я наконец встал на свое место: пришел молодой офицер на должность командира взвода, вернулся из госпиталя замком взвода, пришли сержанты на отделения. Я вновь стал командиром своего отделения и перекрестился.
На боевых операциях, бывало, и расстреливали «духов», я, правда, в этом не участвовал. Часто бывало так, что, когда одного или двоих наших убьют, тогда за одного пятерых «духов» могли расстрелять. Иногда пленных использовали как рабочую силу, помню, как минометчики двоих «духов» в таком качестве использовали: они им плиту и ствол миномета довольно долго таскали.
Я прослужил в Афгане недолго. Последний мой бой был 13 февраля 1985 года. Подробно, конечно, всего не помню, времени уже прошло с тех пор довольно много, но основные эпизоды того боя расскажу.
Это случилось в районе Чарикар, том самом, который мы уже много раз прочесывали. Мой взвод направили в дозор. И вот я вижу, как все «зеленые», что были с нами, потянулись назад. Мы пошли вперед и увидели глиняный забор, в котором была пробита дыра. Как только мы прошли в эту дыру, по нам открыли огонь из «зеленки». Мы прорвались немного вперед, и нас отрезали от основных сил. Я увидел неподалеку какую-то часовню, залез на нее, как на наблюдательный пункт, чтобы посмотреть, откуда бьют, следом за мной залез еще один боец. Этот бывалый парень сказал мне, чтобы я отошел от окошка, и, как только я сделал несколько шагов назад, в окно влетела пуля и попала в стену. Если бы я не отошел, то наверняка был бы покойник, вот как сердце тому «деду» подсказало. Мы спустились и напролом пошли дальше вдоль дувала. Неожиданно раздался выстрел, пуля сбила шапку с моей головы, если бы голову чуть выше поднял, то как раз бы в нее и попали. Впереди был двухэтажный дом. Откуда мне тогда было знать, что там, в этом доме, съезд главарей банд?! Мои бойцы шли вперед, а я их прикрывал, стреляя по окнам и бойницам. Ребята все прошли, я пристегнул последний магазин, побежал вперед, как вдруг из дома по мне заработал пулемет, меня охватил страх, уже потом я вспомнил, как наш ротный говорил, что если пуля свистит, значит, не твоя, свою пулю не услышишь. Пули свистели над головой, но я попал в мертвую зону, в которой огонь пулемета меня не доставал.
В том бою на моих глазах погиб пулеметчик, здоровый парень, он всегда брал с собой много патронов, по «зеленке» мастерски стрелял. Фамилию его не помню, потому что он был из второго взвода, да к тому же еще и дембель, до этого он где-то на зачистке нашел пять миллионов афошей, говорил: «Дембель себе сделаю, а остальное вам отдам». Когда подбежали к дому, он ринулся к двери, а та была закрыта, тут в него выстрелили «духи», он упал прямо на крыльце. Я хотел было подбежать к нему, чтобы вынести, но огонь по нам был очень плотный, только клочья земли летели. Я откатился в сторону и снаряжал магазин. В это время «духи» кинули в меня гранату, к счастью, это была РГД, она взорвалась в двух метрах от меня и только немного толкнула, а пулеметчику в голову попало, он погиб.
Мы ворвались в дом и оказались в комнате на первом этаже, а «духи» были на втором. Они попытались пробить в потолке дыру, чтобы закидать нас гранатами. Взводный молодой взял мой бронежилет, мысль свою он тогда не сказал, но, как я понял, он хотел занять соседний дом и из СВД перестрелять «духов» на втором этаже. Но соседний дом уже был занят «духами». Нас зажали со всех сторон, помощь подойти не могла. Я связался с ротным по радиостанции, он попросил нас обозначить себя, и я выпустил в окно сигнальную ракету, но она ударилась о кусты и упала на землю, выстрелить в дверь я не мог: она была под огнем «духов». По рации я попросил ребят выстрелить из миномета, чтобы по взрыву можно было определить, где мы. Они выстрелили, взрыв прогремел почти рядом — метрах в пятидесяти от дома. По рации я предупредил, что мы совсем близко к разрыву, и попросил, чтобы ближе к нам не стреляли, так как нас могло накрыть своей миной. Ребята пытались деблокировать нас, кругом возникали стычки, стрельба, и продвинуться не удавалось, нас тем временем прижали еще сильнее.
Тут я получил первое ранение. Во весь рост к дому подходил душара-наемник, скорее всего, он был не афганец (наемники там были в основном французы), потому что рост его был метра под два, афганцы обычно намного ниже. Он нагло шел и стрелял на ходу, магазин у него, кстати, был через один патрон снаряжен трассерами. Я укрылся за маленькой дверочкой, мой автомат перегрелся — на него надежды не было. Дверь открывалась внутрь, а я справа от нее прижался к стене, левой рукой было неудобно бросать гранату, но другого выхода не было. Я взял «эфку», подождал, пока враг подойдет поближе, приоткрыл дверь и бросил гранату. Он успел выстрелить, пуля попала мне в руку. «Духа» я все-таки убил — «эфка» есть «эфка», она взорвалась у него под ногами. Потом еще одну «эфку» я бросил через забор, когда «духи» спрыгивали, там взрывом человека три или четыре уложило, кричали они здорово.