Book.

В рядах наступающего батальона возникло замешательство. Для того чтобы перебросить с левого на правый фланг истребителей танков и пулеметчиков, необходимо время, а фрицы приближались. Стрелять из орудий тоже стало опасно: «тридцатьчетверки» уже оторвались от пехоты и находились вблизи позиций врага. Супрунов с НП позвонил Сальникову:

— Почему не стреляешь?

— Артиллеристы боятся в своих угодить.

— А что думаешь предпринять?

— Снять десант и отрезать автоматчиков. Потом посажу своих стрелков на оставшиеся «тридцатьчетверки».

— Правильно!

Однако Султанов тут же связался с Левиным:

— Помоги левому соседу, с твоего фланга легче достать немецкие коробки.

Два наших танка шли в лоб немецким. В какое-то мгновение один из краснозвездных подставил свой бок под удар пушек. Орудия и минометы 948-го артполка засекли вражескую батарею, но было поздно: «тридцатьчетверка» уже пылала. Дальнейшее казалось предрешенным: один танк против трех не устоит…»

Несмотря на всю красочность описания, очередной бой на подступах к Прасоловке не увенчался успехом: немцы продолжали удерживаться на позициях, накрывая шквалом огня любые попытки продвижения пехотинцев 385-й дивизии вперед. В 20-х числах штурм немецкого опорного пункта был свернут.

Офицеры 447-й разведроты 385-й стрелковой дивизии после возвращения с боевого задания. Слева — командир роты И.С. Тишин.

22 апреля произошел последний упоминаемый в архивных документах наступательный бой с участием танков 112-й танковой бригады в ходе весеннего наступления 50-й армии. Согласно журналу боевых действий бригады, бой протекал следующим образом: на окраине рощи «Сердце», в пятистах метрах южнее Малиновского, один Т-34 поддерживал очередную атаку советской пехоты. В ходе часового огневого боя с противотанковой артиллерией противника танк подбит, получив попадания снарядов в ствол орудия и ходовую часть. При попытке экипажа вывести поврежденную машину с поля боя своим ходом в процессе разворота слетела гусеница. Пехота под плотным огнем продвинуться вперед не смогла, атака вскоре была прекращена. Из экипажа, покинувшего обездвиженную на нейтральной полосе машину, до траншей своей пехоты доползли только двое. Без помощи двух-трех танков эвакуировать подбитый Т-34 было невозможно. Однако в день боя подогнать танки для использования в качестве бронированных тягачей не вышло, так как 2–3 исправных машин в бригаде попросту не было. Затянувшийся вопрос эвакуации решили немцы: под покровом ночи группа саперов 73-го моторизованного полка отбила танк у охранения и подорвала его.

И снова мы видим печальный пример неудачного применения бронетехники для поддержки пехоты, закончившийся гибелью танка. В оправдание только вступившего в командование бригадой полковника М.Т. Леонова, прекрасно понимавшего бессмысленность применения одиночного танка против мощной противотанковой обороны, но все-таки отдавшего приказ на атаку, можно сказать следующее: части 116-й и 385-й стрелковых дивизий, в течение последних четырех недель наступавшие через рощу «Сердце» в направлении поселка Малиновский, были в тяжелом положении: они находились в выступе шириной в два и глубиной в полтора километра, что являлось удобным расположением для противника, который артиллерийским и минометным огнем с высокой точностью накрывал наши позиции, нанося пехоте огромные потери; фланговый огонь из опорных пунктов Гореловский и Прасоловка, находящихся у основания выступа, затруднял маневр пехоты и мешал нормальному подвозу боеприпасов. В таких условиях в наших частях каждое огневое средство было на счету, и использование танка, свободно передвигающегося под пулеметным и минометным огнем и обладающего мощным 76,2-мм орудием с полным комплектом боеприпасов, для поддержки пехоты в подавлении вражеских огневых точек выглядит довольно целесообразным.

У Фомино при сложившемся положении и соотношении сил то, чья будет высота 269,8, определялось теперь одним нехитрым принципом: высота останется в руках стороны, которая сможет «наскрести» сил на последнюю успешную атаку на гребне, после которой быстро и надолго закрепиться на отбитых позициях. Что линия передовой скоро и надолго «застынет», было очевидным.

К исходу дня 22 апреля гребень высоты, несмотря на огромные потери личного состава в подразделениях, все еще удерживался частями 58-й стрелковой дивизии. Состояние танковых частей в плане потерь и боеготовности являлось еще более плачевным:

11-я танковая бригада — некогда самая боеспособная в армии — теперь в боевом составе имела один исправный Т-34 (к 24 часам этот танк был выведен из боя и вместе с остатками 11-го мотострелкового батальона численностью в 50–60 человек занимал оборону на северной окраине Фомино 1-го) и несколько Т-60, полностью непригодных для применения в качестве ударной силы на главном направлении.

108-я танковая бригада также имела одну-две относительно исправных «тридцатьчетверки» и горстку малоэффективных Т-60, окопанных в обороне у Фомино 1-го.

Последний же боеготовый Т-34 112-й танковой бригады был поврежден немецкой противотанковой артиллерией в бою днем 22 апреля и ночью добит вражескими саперами.

В течение 18 апреля два боеготовых Т-34 11-й танковой бригады были временно переподчинены командованию 298-й стрелковой дивизии. В 20.40 командир стрелковой дивизии полковник Васильев отдал приказ об атаке позиций противника на гребне и северо-восточных скатах высоты 269,8 силами пехоты 298-й стрелковой дивизии при поддержке двух танков. После 25-минутной артподготовки «тридцатьчетверки» и пехота двинулись на противника. Расчет на внезапность и ошеломляющий эффект ночной атаки, судя по всему, сделанный комдивом, не оправдался: немцы быстро «повесили» над полем боя несколько осветительных ракет, силуэты советских стальных монстров стали четко различимыми в темноте. А прицельный огонь нескольких противотанковых орудий, сконцентрированный всего на двух танках, не оставил последним ни малейшего шанса не только подойти к немецким траншеям, но и просто уцелеть. В результате один танк загорелся от прямых попаданий снарядов, второй Т-34 оказался подбитым на нейтральной полосе, экипаж покинул машину. Что же касается сопровождавшей танки пехоты, то здесь, к сожалению, все так же развивалось, как и в прошлых боях: противник пулеметным и минометным огнем прижал наших пехотинцев на открытом пространстве к земле, и после недолгой перестрелки бойцы медленно отползали обратно, освещаемые в ночи факелом очередного Т-34, одиноко догоравшего на злополучной высоте 269,8. В этом бою двое танкистов пропали без вести, четверо были ранены.

19 апреля части 108-й и 11-й танковых бригад активных наступательных действий не вели, ограничиваясь эвакуацией подбитой в предыдущие дни техники, оставшейся на поле боя (состояние танкового парка обеих бригад на 19.04 можно увидеть в приведенной на странице 233 таблице). Так как большинство машин в бригадах было не на ходу, а времени на их приведение в боеготовое состояние катастрофически не хватало, командир 11-й танковой бригады Б.Г. Лиопа в своем докладе о ходе боя на высоте 269,8 заместителю командующего 50-й армией по автобронетанковым войскам Мартынову запросил 5 суток на ремонт поврежденных машин, что могло дать хотя бы частичное восстановление боевой мощи танковой бригады. Ответ человека, напрямую ответственного за состояние танковых бригад в армии, был так же лаконичен, как и преступно безучастен: «Плохо воюете, времени не даю. Мартынов». Отказ в даче времени на ремонт был закономерен: танковые бригады в сложившихся условиях были обречены стать «выжатыми» до последнего исправного танка, ведь у пехоты без их поддержки не было никаких шансов на взлом обороны немцев. К тому же времени ждать восстановления неисправных танков у армейского командования действительно не было: на исходные позиции для очередного штурма высоты 269,8 и броска к шоссе уже подтягивалась «новая кровь» — 58-я и 69-я стрелковые дивизии, ставшие последним эшелоном резервов Ставки ВГК, вливаемых в 50-ю армию. Мощная атака должна была состояться со дня на день.