Мазур усмехнулся:
— И кто же будет подрывать?
— Вы, — прищурился Рональд. — Ну конечно, не вы лично — ваши. Мы такого не можем проделать по чисто техническим причинам: у нас есть неплохой сухопутный и воздушно-десантный спецназ, но ни единого боевого пловца. А вот у вас, в Советском Союзе как раз есть немаленький и отлично подготовленный подводный спецназ. Времени у нас в запасе — почти двое суток, вполне достаточно, чтобы вы доложили в Москву, чтобы там приняли решение и самолетом перебросили сюда группу. Мне отчего-то кажется, что ваши высокопоставленные персоны не будут тянуть и колебаться — не секрет, что вы не менее нашего заинтересованы, чтобы Натали целой и невредимой надела корону и носила ее достаточно долго. Разве это глупости или дурная фантастика? Вполне реальный и легко осуществимый план. Или я неправ?
Мазур промолчал — но подумал, что юаровец прав: это не глупость и не дурная фантастика. Особенно если учесть, что боевые пловцы находятся гораздо ближе, чем полагает Рональд, а на «Ворошилове», учитывая специфику его службы, отыщутся и соответствующие подрывные заряды, которых хватит на полдюжины таких суденышек. И там, наверху, в самом деле вряд ли будут тянуть и колебаться…
— Допустим, я доложу куда следует, — сказал Мазур медленно. — А если все же есть запасной склад где-то в городе?
— Это уже легче, — хмыкнул Рональд. — Акцию лучше всего проделать ночью — а днем в столице объявляется чрезвычайное положение. Никакое это не нарушение стабильности, так поступили бы после столь серьезного террористического акта и в благополучной Европе. Усиленные патрули жандармов и переодетых в полицейскую форму парашютистов. Район, прилегающий к лицею, буквально набить военными — там достаточно всяких учреждений, где можно разместить хоть полк. Движение машин — только по особым попускам. Службу радиоперехвата запустить на полную мощность. И так далее. Мне представляется, что в этих условиях священная корова стабильности не пострадает, и эта банда не доберется до склада, если он все же существует. Быть может, согласитесь?
— Соглашусь, — кивнул Мазур, ничуть не лукавя.
Действительно, в условиях чрезвычайного положения, когда на каждом углу торчат солдаты, жандармы и тихари, когда на улицах полно бронетехники, когда плотно слушают эфир, особо не развернешься, не забалуешь. Человек десять, ну, двадцать еще могут незамеченными собраться в том самом запасном складе, если он все же есть — но не двести. И даже если неким чудом им это удастся, ни за что не прорвутся всей оравой к Лицею. Можно устроить вокруг него достаточно широкое «кольцо безопасности», куда не пропустят вообще никого — это на случай, если есть какой-нибудь сообщник из местных, способный, скажем, подогнать пару закрытых армейских автобусов.
— Вот кстати, — сказал Рональд. — Если уж проявить толику гуманизма, можно поступить так, как французы с той яхтой. Помните? Сначала рванули безобидный заряд, было много грохота, пламени и дыма — чтобы экипаж драпанул с судна. Что он и сделал. А потом сработал настоящий заряд, отправивший кораблик на дно.
— Насколько я помню, то ли один, то ли два дурака все же вернулись на яхту, — сумрачно сказал Мазур. — И погибли вместе с ней при втором взрыве.
— Ну да, я тоже помню, — сказал Рональд, равнодушно пожимая плечами. — И что? Если на этом задрипанном либерийском корыте все же погибнет пара-тройка дешевых морских бродяг, вам и в самом деле будет их жалко? Нет, правда?
— Не особенно, — честно признался Мазур.
— Вот видите. Когда это в наших играх жалели пешек… Главное, чтобы у вас не тянули и быстро дали санкцию…
Мазур вспомнил глаза Михаила Петровича — человечные такие, душевные, чуткие. Но таившие в глубине обжигающе холодный лед. И стал все больше склоняться к мысли, что санкция будет, и с ней не затянут. Не исключено, что у Михаила Петровича есть полномочия в некоторых случаях принимать решения на месте, у себя в Конакри, не советуясь с Москвой. В конце концов, наши чертовски заинтересованы, чтобы Натали осталась жива-здорова. Да и суденышко не авторитетное, либерийское. Вряд ли Либерия поднимет шум. Особенно если повязать весь экипаж, когда он драпанет с судна (не так уж там много народу) и задушевными методами Мтанги выявить среди них знающего о тайнике (такой человек просто обязан быть на борту), послать аквалангистов, добраться до оружия… В подобной ситуации не поднимала бы визга и страна покруче Либерии…
— Я изучил акваторию порта, — сказал Рональд. — Ваш «Ворошилов» стоит в каком-то километре от той посудины. Как мне объяснили, преодолеть под водой такое расстояние для тренированного боевого пловца — пустяк. Хотя у меня есть идея… Претворить ее в жизнь несложно, а пловцам расстояние можно сократить примерно вдвое… — его лицо стало озабоченным. — Ну вот, кажется, мы все обговорили? Или у вас есть замечания и вопросы?
— Никаких, — сказал Мазур.
— Тогда, быть может, вам лучше немедленно отправиться туда, откуда можете связаться с начальством?
— Безусловно, — сказал Мазур, забрал со столика фуражку, надел ее привычно и встал.
Прошел по тихому безлюдному коридору, спустился на первый этаж, вышел и направился по обсаженной цветущими кустами аллее к высоким воротам из литого чугунного кружева, где возле калитки уже предупредительно маячил ливрейный привратник. Каковую тут же и распахнул перед господином полковником, почтительно кланяясь.
Уже привычно сунув ему ассигнацию, Мазур свернул направо, неторопливо зашагал по неширокой тихой улочке вдоль высокой стены, окружавшей только что покинутый им домик посреди небольшого красивого парка. Это, как знали посвященные, был элитный бордель для денежных штатских и офицеров в чинах — куда последним было не зазорно являться и форме. Вот только неписаный этикет требовал оставлять машины неподалеку, а не подкатывать на них к воротам… Черт!
Он как раз свернул за угол, до машины оставалось пройти метров триста — но навстречу во всю ширину улочки валила толпа местных, возбужденная, орущая что-то смутно знакомое, махавшая руками. А в рученьках-то у кого арматурина, у кого здоровенный кол, у кого горсть булыжников… На глазах Мазура один такой урод размахнулся и запустил пару каменюг в окна ближайшего особняка. Стекла вылетели с жалобным звоном, толпа взревела пуще. Ага, вот оно что…
— Бахура! Лабарта!
Демонстрация протеста с местной спецификой. И поздно поворачивать назад, его уже заметили…
Меж Мазуром и толпой было метров сто, и это расстояние быстро сокращалось. Он не замедлил неторопливого шага, лихорадочно прокачивая ситуацию, возможности…
Бежать отсюда со всех ног не то чтобы унизительно — хотя и унизительно, конечно, полковник в полной форме, пусть и парадной, спасается бегством от городской босоты… Нерационально, вот что. Собаки инстинктивно бросаются вслед бегущему от них. Вся орава, без сомнения, рванет следом, обретя ясную и конкретную цель, а этой части города он совершенно не знает, может сходу влететь в какой-нибудь тупик, откуда уже не выбраться. В кобуре у него великолепная итальянская «Беретта» с магазином восемнадцать патронов, при кобуре кармашек с запасной обоймой — но их тут не менее сотни, и, если открыть огонь, могут и не разбежаться, потому что он один-одинешенек…