— Наши хозяева, гин-чи-най, разочарованы во всех вас, — сказал он, глядя поверх головы Кристофа на деревянную стену, которая начала потрескивать, словно не выдерживая магии, скрытой в ней. — Они надеялись, что у кровных братьев достаточно силы, ума и воли, чтобы противостоять Основателю, но ошиблись. Помнишь наш разговор в Праге? Единственный выход спастись для всех вас — объединиться. Тогда ты ответил, что это невозможно. Но в одиночку ты ничего не сможешь сделать.
— Быть может. Однако я все же попытаюсь, — невозмутимо отозвался мастер Смерти. — Если ты научишь меня выходить в ваш мир.
Дверь открылась, и в комнату вошла Соломея. Не глядя на колдуна, гордо прошествовала к дивану и села рядом с братом.
— Он хочет попасть на Грань, — сказал ей Иноканоан.
— Я могу провести его туда хоть сейчас, — мрачно предложила девочка, сузив вишневые глаза.
— Еще он хочет научиться выходить туда самостоятельно.
— А владельцем снов он стать не желает?
Брат улыбнулся, оценив ее юмор, и сказал:
— Ты прав. Нам не совсем нет дела до реального мира. Когда знаешь, что он существует где-то неподалеку, жить не так скучно. Я научу тебя, как проникать на Грань. Но с одним условием.
— Что ты хочешь? — спросил колдун после секундной паузы.
Иноканоан рассмеялся своим мыслям и ответил:
— Сначала я хотел попросить у тебя Крест Основателя.
Глаза Кристофа вспыхнули яркой зеленью, а пальцы крепко впились в подлокотники, но ему хватило выдержки не перебивать, и лигаментиа продолжил:
— Но, к сожалению, он не сможет храниться здесь. Наша реальность слишком нестабильна. Это опасно для чужих артефактов. Поэтому я попрошу другое.
Соломея, сидящая рядом на диване, вдруг заерзала, словно желая и не решаясь высказать свое мнение. Но едва брат взглянул на нее, затихла.
— Ты отдашь мне свои сны.
Магическая зелень скатилась с пальцев кадаверциана, зеленые искорки посыпались на ковер, и каждая из них, превратившись в тонкую змейку, уползла сквозь пол. Но удивленный Кристоф даже не заметил этого.
— Мои сны? Зачем они тебе?
Иноканоан пожал плечами:
— Твой рабочий материал — мертвые тела, мой — иллюзии, сновидения, кошмары.
Соломея снова пошевелилась, нервно теребя подол платья, но опять промолчала.
— Какие сны тебе нужны? — спросил кадаверциан, усмехаясь. — О прошлом, будущем, настоящем, военные или эротические?
Девочка насмешливо фыркнула, но тут же стала серьезной.
— Все, какие я посчитаю достойными использования, — также улыбаясь, ответил Иноканоан.
— Хорошо. Забирай, — с легкостью согласился Кристоф.
«А Вольфгер на его месте предпочел бы отказаться от Креста», — подумал глава клана Иллюзий, но, естественно, не стал говорить об этом вслух.
Он наклонился вперед, пристально глядя в глаза собеседника, увидел за зеленой глубиной радужки бесконечную черную пропасть, в которой клубились призрачные, пока еще не оформленные тени. Кусок мира, не понятный никому, кроме лигаментиа. И за те несколько минут, что Иноканоан смотрел на легкие, струящиеся силуэты, его сила отсекла колдуна от собственного мира сновидений.
«Если бы ты знал, что отдаешь, — подумал юноша, снова опираясь спиной о теплую спинку дивана. — Но никто из вас никогда не понимал силы снов».
Кристоф прикоснулся ладонью ко лбу, тряхнул головой, зажмурился и снова открыл глаза. Он чувствовал произошедшее изменение, но не мог понять, в чем оно.
Соломея сидела, не шевелясь, и изумленными, широко распахнутыми глазами смотрела на колдуна. По ее мнению, любой человек или кровный брат, лишенный сновидений, был калекой.
Иноканоан вытащил из кармана сигару и посмотрел на сестру:
— Покажи ему, как выходить на Грань.
Девочка молча кивнула, слезла с дивана, подошла к Кристофу, взяла его за руку и потянула за собой. Они ушли через ход, открывшийся в стене, а следом за ними полетел вихрь белых вишневых лепестков. Иноканоан растянулся на диване, глядя в потолок и ни о чем не думая.
Сестра вернулась в одиночестве, когда брат успел докурить сигару до половины. Молча села на пол, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками.
— Показала.
— Молодец.
— Что с ним будет теперь?
Иноканоан погладил ее по блестящим темным волосам и ответил задумчиво:
— Поживем — увидим.
Нас учили — ничего не понимать. В этом и заключалась прежняя система воспитания…
Оскар Уайльд. Идеальный муж.
18 марта
Несмотря на глубокую ночь, возле подъезда одного из центральных офисов вьесчи — стеклянной, ультрасовременной башни — еще стояло несколько машин.
Босхет остался в салоне. Кристоф один вошел в огромный облицованный мрамором вестибюль.
Навстречу ему тут же выдвинулся охранник.
— К господину де Кобреро, — сказал мастер Смерти прежде, чем тот успел задать неизменный вопрос о причинах визита. — Меня ждут.
Человек пристально посмотрел на кадаверциана, кивнул и молча отодвинулся с дороги.
Коридоры были пусты. Двери большинства офисов закрыты. Ковровые дорожки на полу глушили шаги.
В окна светил ночной город. Широкие реки улиц, наполненные огнем. Островки скверов. Обрамленные золотистыми искрами, сверкающие айсберги высотных домов. И небо, по которому неслись облака самых невероятных расцветок.
Кристоф остановился на мгновение, чтобы посмотреть на город, который давно привык считать своим, а когда отвернулся от окна, увидел, что он уже не один.
По коридору важно шествовала девочка лет пяти, одетая в розовый комбинезончик и такие же розовые тапочки. Заложив руки за спину, она остановилась перед аппаратом для продажи напитков и несколько мгновений с интересом его рассматривала. Потом приподнялась на носки и попыталась дотянуться до кнопок.
Кадаверциан, с интересом наблюдающий за ребенком, решил вмешаться.
— Помочь? — спросил он, подходя ближе.
Девочка повернула к нему серьезное личико и, забавно нахмурившись, пожаловалась:
— Никак не достать.
— Понятно, — отозвался некромант. — Что ты хочешь?
— Шоколад. — Она порылась в кармане, вытащила обмусоленную, смятую денежную бумажку и протянула колдуну.
Он улыбнулся, нажал на нужную кнопку, взял купюру и отправил ее в паз для приема банкнот. Аппарат задребезжал, и в нижний лоток выкатилась банка жидкого шоколада.