Где-то на полпути, когда лайнер пролетал над Черным морем, Анну все же стало клонить в сон. Но слова, произнесенные соседкой, заставили ее мгновенно насторожиться, а охватившую ее дремоту — улетучиться.
— Шо тебе еще интересного Фарук рассказал? — спросила женщина, сидевшая через кресло от Анны.
— Да я вроде все выложила… — Соседка расстегнула кофту, высвободила налитую грудь и принялась кормить завозившуюся у нее на руках малютку. — А, слушай! Вот шо еще… Фарук рассказывал, что третьего дня у нас в Халебе была какая-то резня .
— Тю, — отозвалась «дальняя» соседка. — Разве это новость?
— Не, Зоя, это другое…
— Шо — другое? О чем ты, Мария?
— В Хамре… Это как к аэропорту ехать…
— Ну, знаю. Там гадюшник настоящий, мы туда и раньше не особо ездили.
— И не говори… Если не в хиджабе, могли камнями забросать… Вот там и случилось.
— Там же вроде один мирняк сейчас? Мужики-то их… «зеленые»… воюют, кого не побили еще. Там у них гнездо этих… «джебхатовцев» [6] .
— Да в том-то и дело, Зоя, что бой был не с «джебхатом». И даже не бой, а бойня. Фарук сказал, что те, кто в тот квартал зашли, поубивали всех, кого только там нашли…
— И женщин?
— И женщин, и стариков, и детей.
Соседка Анны по креслу отняла у малютки грудь и принялась ее укачивать, не прекращая свой рассказ:
— Всего, мой говорит, с полсотни трупов обнаружили… Он из-за этого вот случая едва не опоздал с приездом в лагерь. — Женщина всхлипнула. — Хорошо, что смог приехать, серденько мое. А то я его и сыночка Базиля так бы напоследок и не увидела.
Она вытерла краем пальца мокрые глаза.
— И знаешь, шо Фарук сказал? Вернее, что у них меж своих говорят? Говорят, шо это русские были!..
— Та ты шо?! Правда — русские?
— Клянусь тебе. — Женщина, как показалось, хотела перекреститься, но в последний момент передумала и стала вновь укачивать закутанную в пеленку девочку. — Так сказал Фарук.
— Наемники какие-то?
— Та не, какие наемники. Вроде… эти… как их… добровольцы. Но точно, что не военные, не армия. В смысле, не из Москвы их прислали, они сами как-то добирались.
— Откуда ж они взялись?
— Так там у них вроде целый отряд… Есть и местные, из Хомса, из нашего Халеба, из ополчения в основном. Но русских, говорят, уже человек двадцать, а может, и поболее.
— А не брешут? Может, это только слухи? Одно вранье кругом.
— Разве мой Фарук из разряда брехунов?
— Заешь… я даже рада! — сказала Зоя после паузы. — Не все этим курвам нас и наших близких резать!.. Пусть и у них под ногами земля горит.
— Так я то же самое сказала Фаруку.
— А он — шо?
— Отругал. «Нельзя так, — говорит. — Если будем вести себя, как звери, то чем мы их лучше? Не хорошо это, — говорит — не правильно, это против человеческого закона и против веры…»
— А ты?
— Не стала спорить, шоб не огорчать напоследок. Но про себя подумала: «Да шоб они здохли… те бляди, что выносили в своих животах это зверье!!» Не мне жалеть тех, кого там резали, в Халебе, и не мне судить тех, кто это сделал.
Анна сначала кашлянула в кулак, затем подала голос:
— Извините…можно спросить?
— Да, конечно, — соседка повернула к ней голову. — Наверное, мы мешаем вам своими балачками? Или девоньку забрать, шоб вы могли отдохнуть?
— Все в порядке, не волнуйтесь, — Анна погладила лежащую у нее на сгибе локтя детскую головку. — Мы уже подружились с вашей доней… Хорошая она у вас, ласковая.
— От спасибо. Я ей скажу, когда проснется, что тетя ее сильно хвалила.
Анна вежливо улыбнулась.
— Извините, я случайно подслушала ваш разговор. Я так поняла, вы из Алеппо?
— Название Халеб нам более привычно… А вы что, бывали там, у нас?
— Доводилось бывать, — не вдаваясь в детали, сказала Анна. — Красивый город. И очень старинный. Я думала, что из Алеппо… что из Халеба на этом рейсе никого не будет.
— Так мы еще три месяца назад выехали. Жили у родни мужа в Тартусе. Я там и родила… Вы хотели о чем-то спросить.
— У вас муж остался… там?
— Да. И сын… Базиль мой… Василек…… Ему одиннадцать… — Женщина вновь хлюпнула носом. — Извините, я все время плачу.
— И мой остался, — печально сказала Зоя. — Они вместе служили…
— Вот как?
— Но мой сейчас в Хомсе… — уточнила Зоя. — Приехать в Латакию не смог — попрощались по телефону.
— Мария… можно по имени? А что это за история с «русскими добровольцами»? Я журналистка, мы с коллегой…
Она не успела закончить фразы, как вдруг быстро заговорила соседка Марии — на арабском.
Анна не выказывала без надобности своего знания восточных языков. Дождавшись окончания тирады, — «ты не знаешь этого человека… молчи!..» — она негромко сказала:
— Извините, не буду вам мешать.
После чего смежила тяжелые веки, думая о своем. В том числе и о том, что она только что услышала.
Самолет МЧС с беженцами из Сирии приземлился в аэропорту «Домодедово» около часа ночи. Единственное, чего хотелось Анне, так это быстрей добраться домой, принять ванну, смыть с себя ту липкую пленку, которую она ощущала на себе, и лечь в собственную постель. А уже потом, когда выспится, думать о докладе начальству, составлять отчетность, редактировать материалы и заниматься прочей служебной рутиной…
Еще не успели подать трап, как у нее запиликал сотовый. Посмотрела на экранчик — номер не определился. Анна все же ответила на вызов:
— Слушаю.
— Здравствуйте, Анна Алексеевна. Вас беспокоят из редакции…
Голос в трубке принадлежал заместителю начальника Третьего управления ГРУ полковнику Митрохину. Не сказать, чтобы Анна была удивлена поздним звонком высокого начальника. Митрохин после того, как ее перевели на нынешнее место службы, — залегендировав и этот ее жизненный этап и сам переход, — стал ее куратором. С другой стороны, должно было случиться что-то экстраординарное, чтобы ее на пару с ее напарником выдернули из служебной командировки.
— Здравствуйте, Павел Николаевич.
— С возвращением на Родину! Как настроение?
— Настроение бодрое, — уныло сказала Анна. — Рада, что дорогая редакция меня не забывает.
— Не только не забывает, но и прислала за вами машину в аэропорт.