Перед тем как выбраться из расщелины и повиснуть на руках, Раскатов позволил себе небольшой отдых. Однако уже через тридцать секунд пришел к выводу, что отдых при том, что ноги с силой упираются в противоположную стенку, является вовсе не отдыхом, а только нагнетанием усталости. И потому следует действовать быстрее. И Раскатов поторопился. Он полез кверху как можно быстрее, зная в дополнение ко всему, что только там, все завершив, он сумеет по-настоящему расслабиться и дать мышцам отдохнуть. Настроив себя таким образом, старший лейтенант Раскатов без остановки преодолел подъем и последним рывком выбросил тело на край минометной площадки. Он сразу оценил обстановку. Дальний от него бандит стоял к старшему лейтенанту лицом и не сразу сообразил, кто и откуда появился перед ним. Ближний вообще стоял спиной и держал в руках мину без взрывателя.
Дальний сообразил быстро и шагнул к автомату, стоящему у минного ящика. Раскатов же сразу совершил кувырок в сторону и, выходя из кувырка в боевую стойку, легко успел вытащить пистолет. Автоматная очередь со стороны прозвучала, как только дальний бандит коснулся автомата. И не позволила ему взяться за оружие, опрокинув на спину к самому краю скалы. Второй бандит, ближний, не выпуская из рук мины, повернулся с испуганным лицом и даже успел поднять мину вместо оружия, чтобы бросить ее в старшего лейтенанта. Но пистолетный выстрел прозвучал раньше, и бандит, не желая сразу падать, совершил ногами какой-то замысловатый вертлявый танец, уводящий его к обрыву, сам попытался выровняться, чтобы не упасть, но второй выстрел подтолкнул его и направил за пределы минометной площадки. Дело было сделано. Раскатов поднял руку, приглашая Хамида Абдулджабаровича. Тот вышел из кустов, держа в каждой руке по автомату – не забыл про автомат старшего лейтенанта – и стал выбираться на каменистую проплешину, с которой было удобно пройти на перемычку…
* * *
– Вот эти люди, – кивнул Хамид Абдулджабарович на тело бандита, которого он убил выстрелом с дальней дистанции, – из тех, кому все равно где жить, хоть здесь, хоть в Москве. В Москву едут в большинстве своем по внутреннему своему содержанию такие же. И они тоже, если бы смогли после разгрома джамаата Парфюмера уцелеть, убежали бы в Москву или куда-то в другой город России.
Это было продолжением предыдущего длинного разговора, который Улугбеков сам прервал и не пожелал развивать. Но мысли в голове его, видимо, роились и искали выхода. И он высказался.
– В Москве им опаснее, – возразил старший лейтенант Раскатов. – Такие люди даже внешность имеют характерную, и к ним сразу будет повышенное внимание полиции.
– В Махачкале они тоже без внимания не остаются. Но помимо откровенных уголовников, прошедших криминальные университеты, есть и масса таких, кто только-только вступил на этот путь. Уголовники здесь не стесняются. А начинающие дома еще ограничены непониманием со стороны родственников и друзей, боятся осуждения со стороны родных и близких, со стороны общества, к которому они привыкли с детства. Они еще свой внутренний «рубикон» не перешли. И потому едут туда, где близкие не увидят и не осудят их. А национализм у этих людей не имеет никакого отношения к настоящему национализму. Настоящий национализм – это гордость за свою нацию, а вовсе не желание показать, что другие нации хуже. Национализм – это по большому счету явление культуры. А культура в основе своей не может быть агрессивной, иначе она перестанет быть культурой и превратится в культурную революцию по китайскому сценарию. А у каждого народа культура собственная, собственный менталитет, который во многом из культуры и традиций складывается. А смешение менталитетов уничтожает нацию. Бывает взаимопроникновение, иногда это сказывается положительно, но далеко не всегда. Например, раньше в Америке знали только барбекю из свинины. Сейчас знают и шашлык из баранины. Это не страшно. Дело вкуса. А возьмем религию вуду. Она сложилась из проникновения шаманства африканских негров-рабов, привезенных на Гаити, с традиционными религиями индейцев-карибов, издревле населяющих этот остров. В результате получилось нечто ужасное, поднимающее мертвецов из могил и заставляющее их убивать живых людей. Что-то подобное может произойти и от взаимопроникновения различных менталитетов. И хорошее, и плохое. Кто свой народ и свой менталитет уважает, тот становится националистом. А смешение менталитетов ведет к уничтожению самоидентификации нации как понятия. В российском паспорте убрали графу «национальность». Не знаю как русских, но меня лично это оскорбляет. Любой народ, когда теряет способность к самоидентификации, вымирает. И не случайно в США стараются внушить американцам, что существует такой народ, как американцы. Они просчитали последствия и теперь усиленно формируют менталитет своего народа. А делается это через патриотизм. Национализм – это одна из сторон патриотизма. Я говорю про национализм в хорошем понимании этого слова. Кто не желает своему народу зла, тот оберегает свои традиции. Беда в том, что люди, наши люди, выходцы с Кавказа, такие вот, как этот убитый, не понимают, что свой менталитет берегут и другие народы. И не желают чужой менталитет уважать. В результате создаются взрывоопасные ситуации и конфликты. А мнение из-за отдельных отбросов нашего общества складывается о нашем народе в целом.
Старший лейтенант Раскатов сел на ящик с минами, чтобы отдохнуть после трудного подъема. Автомат, который ему несколько минут назад передал эмир, положил на колени стволом к перемычке, соединяющей скалу со склоном.
– Я понимаю вас, Хамид Абдулджабарович. Но вы называете только факты и ни словом не обмолвились, как, с вашей точки зрения, можно бороться с этими проявлениями столкновений менталитетов.
– Я историк, а не социолог и не политолог. Но, исходя из исторического опыта, мне знакомого, могу предположить, что следует полностью менять всю государственную политику. Во-первых, отказаться от глобализации. Я понимаю, насколько это сейчас трудно. Но глобализация ведет к уничтожению нации. Не только национальной промышленности, но и культуры и всего менталитета. Обратите внимание на такой факт: в сложные исторические времена сохранение менталитета удавалось легче всего малым и слабым народам. Сколько было войн, революций, режимов и прочего, а малые народы как жили, так и живут по-своему. Хотя, конечно, и их это все касается. Может быть, просто мы их национальных проблем не знаем и потому так размышляем. Не все же народы свои проблемы напоказ выставляют. Но я, наверное, сейчас имею право говорить только о проблемах своего народа А на сегодняшний день эти проблемы таковы, что все московское, все это стремление обмануть, только бы заработать, московская страсть к деньгам, все это теперь и у нас в республике цветет и пахнет. И очень дурно пахнет. Люди начинают забывать, что такое честь горца. Им уже не важно это, им важно, чтобы дом был побольше и побогаче, чтобы машина была лучше и детям всегда всего хватало. По большому счету это американизм. Для американской культуры это нормальное явление. Но это никогда не было свойственно моему народу. У нас гордый абрек всегда ставился выше купца. Сейчас все наоборот. И это разрушает мой народ. Но у власти сейчас как раз купцы, а не умные национальные политики находятся.
– Значит, вы все-таки сепаратист? – сказал старший лейтенант.