— Пошел ты!..
По лицу террориста проскользнул с трудом сдерживаемый гнев, и он показал на Альфонса:
— Его возьмите. Сердечного друга. Sexuberekoi [78] . Его.
Помощники Мигеля подтащили к нему Альфонса. Ноги молодого намибийца дрожали. Мигель снова оглядел всех пленников по очереди и заговорил:
— Я всегда пытался понять… все эти истории о сожжении ведьм, это ведь просто легенды? Или нет?
У Дэвида внутри все сжалось от страха.
— А теперь я хочу понять другое… — Улыбка Мигеля стала шире. — На что это похоже? Каково это? Наблюдать за тем, как кто-то горит на костре? А вы никогда не хотели это увидеть? Не хотите завершить исследования? О ведьмовских кострах. А?
Мигель придвинулся к Ангусу так, что между их лицами осталось не больше двух дюймов.
— Если ты не скажешь, где сейчас Элоиза, мы привяжем твоего маленького бежевого дружка к столбу. И сожжем его заживо. Тебе ведь нравится этот хорошенький мальчик-бастер, правда? Этот симпатичный бежевый ублюдок? Этот хитрозадый гомик? — Мигель развернулся в другую сторону. — Ну, так мы его зажарим! На самом настоящем хворосте, эдакое свеженькое жаркое на хорошем огне.
Дэвид в ужасе посмотрел на Ангуса. Лицо шотландца выглядело странно — оно было неподвижным и при этом как будто рассечено яростью.
Наконец Ангус открыл рот:
— Каготский выкидыш.
Глаза Гаровильо бешено вспыхнули.
— Что-что?!
— Мы знаем, что ты — кагот. Кусок дерьма. Как и твой отец. Кагот.
Лицо Мигеля перекосилось.
— Чушь! Впрочем, о чем я беспокоюсь? — Он резко взмахнул рукой. — Сожгите мальчишку! Agur! [79]
За его спиной помощники уже втыкали в сухую землю кол, окружали его сухими дровами. Большой деревянный кол.
Альфонс бился и извивался в руках молчаливых мужчин. Он даже не кричал, он лишь что-то бормотал несвязно, совершенно парализованный ужасом. Кол вбили в землю поглубже. Ярко светила луна. Где-то в темной листве деревьев тарахтели ночные птицы. Долина реки Дамары, сухой каньон и заросли акации лежали вокруг, скрытые густой тьмой.
Ангус уже кричал:
— Да какой смысл скрывать, Мигель? Тебе все равно это не утаить, мы уже это знаем. И всем известно, что ты — просто кусок дерьма! Ты сам-то посмотри, как у тебя глаза дергаются! Какие еще нарушения у тебя есть? Синдром Галлервордена — Шпатца? Иногда плохо двигаются руки, ноги, да? Или вдруг дергаются, как сейчас глаз? Это признаки кагота. Безумие гор!
Гаровильо ударил Ангуса по лицу так сильно, что изо рта шотландца вылетел комок слюны и крови, упавший в пыль и мутно блеснувший в свете автомобильных фар. Террорист заорал:
— Зажигайте факелы! Быстро!
Альфонса поволокли к столбу. Дэвид смотрел на все, парализованный ужасом. Они действительно собирались это сделать…
Эми закричала:
— Мигель! Остановись! Пожалуйста! Зачем это?
— О, красотка заговорила? Да? Bai? Ez? [80] Скажи мне, где прячется Элоиза Бентайо, и я остановлюсь. А до того я буду жечь долбаных полукровок, как жгли мой народ, как пытали мой народ, как сжигали баскских ведьм…
— Ты не баск, ты сам долбаный слабоумный, — Ангус как будто выплевывал слова. — Ты кагот! Кусок дерьма. Посмотри на себя…
— Ангус, помоги! Помоги мне!
Это закричал Альфонс, пронзительно завывая. Его уже привязали к столу; небо за его спиной было невероятно темным. Лицо Эми перекосилось от ужаса.
— Прекрати это… Мигель!
— Только если вы мне скажете. Где Элоиза? А?
Ангус резко бросил:
— Зачем? Ты, каготская задница, зачем она тебе? Ты ведь ее тоже убьешь, разве не так?
Мигель взмахнул рукой:
— El fuego. Mesedez… [81]
Дэвид просто смотрел, почти не дыша. Один из помощников Мигеля наклонился к сухим поленьям, сложенным у ног Альфонса. Мартинес заметил, что дружок Ангуса носит кроссовки «Найк». И вдруг понял, что думает только о том, расплавится ли пластик подошв. Дэвид глубоко вздохнул, он ничего не сможет сделать, лишь стать свидетелем чудовищного убийства. Энока щелкнул зажигалкой «Зиппо». Вспыхнул крошечный огонек, начал разгораться…
— Ангуссс…
Альфонс пронзительно кричал, его голос бился в каньоне, как колокольный звон.
Неуверенно всплеснулись первые языки пламени, как будто сначала им хотелось рассмотреть жертву, слегка попробовать его плоть. Как пробуют первое свежее мясо детеныши хищников.
— Заодно и мы согреемся, — сказал Гаровильо. — Пока жарится этот выродок.
Пламя набирало силу, поднималось все выше и увереннее. Деревья пустыни были очень сухими. Огонь трещал в холодном прозрачном воздухе. Запах дыма наполнил ночь. Луна равнодушно бросала свои лучи. Альфонс кричал, визжал, извивался в своих путах.
Гаровильо выразительно вздохнул.
— Вот так оно и пойдет дальше. Ангус Нэрн, ученый Ангус Нэрн… Теперь-то ты должен мне сказать, где она. Альфонс вот-вот умрет, поджарится, превратится в бифштекс. Ты ведь этого не хочешь, правда? Не хочешь, чтобы он стал просто куском жареного мяса? Чтобы… покрылся аппетитной корочкой?
Ангус смотрел на Мигеля в упор.
— Да ты ведь все равно всех нас убьешь. Так что можешь делать что вздумается. Какое это имеет значение?
Альфонс кричал без умолку. Он дергался и выл:
— Ангус… нет… Ангус… прошу, скажи ему…
Мигель снова улыбнулся.
— А ему ведь хочется жить, доктор Нэрн. Он не хочет, чтобы… чтобы его юные ручки и ножки поджарились, как на гриле. И я вполне его понимаю. Я вегетарианец. Barazkijalea naiz! [82] — Он демонстративно вздохнул. — Так что лучше говори.
Ангус промолчал. Дэвид видел, как дергается щека шотландца — тот изо всех сил стискивал зубы. Альфонс завывал:
— Мне больно! Ангус! Я горю! Умоляю…
Пламя вздымалось все выше, искры долетели до волос Альфонса; волосы задымились, съеживаясь, и вонь паленой шерсти смешалась с древесным дымом. Альфонса уже охватывал огонь. Он начинал гореть.
Секунды ожидания бесконечно тянулись во тьме.
— Ладно! Прекрати это! — закричал Ангус. — Я тебе скажу, где Элоиза. Загаси огонь!