Луис сказал:
— Ты слышала о свадьбе?
— О какой свадьбе?
— Сэма Даффи и Мэгги Джонсон. Они вернулись в Нью-Йорк, чтобы пожениться.
Корал заморгала и уставилась на Луиса. Он все же нанес ей удар, только не рукой.
— Откуда ты знаешь?
— За двадцать лет Теомунд нашпиговал это здание жучками. Феликс Росси убрал их, но прежде я услышал об этом. Ее сын, так называемый клон Христа, умер.
— Умер, но как?
— Какой-то глупый местный житель.
— Это ужасно.
— Да, потому что завтра Его преосвященство Эваристо, кардинал Салати, прилетит сюда из Рима. Я мог бы использовать этого мальчишку как козырь в переговорах.
— Луис, ты бы использовал ребенка?
— Я бы не сделал ему ничего плохого, но я бы отдал им мальчика.
Корал заморгала.
— Зачем?
— Бог не так глуп, чтобы позволить одному человеку помешать спасти целый народ. Теперь я должен найти что-то другое, чтобы заинтересовать Салати, раз клон умер. Завтра он будет моим гостем. Я хочу, чтобы ты, и только ты, его развлекала.
— Он был человеком Тео в Ватикане, правильно?
— Да. Я хочу, чтобы он теперь стал моим человеком. Сначала я хочу, чтобы ты выяснила, верит ли его преосвященство в обет безбрачия, которого Бог требует от церковников.
— В большинстве случаев священники хотят, чтобы им надрали задницу перед тем, как они согрешат.
— У меня есть хорошие испанские плетки.
Корал рассмеялась.
— Она носит его ребенка.
— Что?
— Она беременна от Сэма Даффи, — сказал Луис и положил ладонь на плечо Андерс. — Мэгги Джонсон, какая гадость.
Неожиданно Корал пала духом.
— Почему ты ее так назвал?
— Черная Мадонна? Тайная Мадонна? Мать клонированного Иисуса Христа? Эта женщина и ее мальчик были оскорблением Девы Марии Гваделупской. Теперь уже нет, gracias a Dios [18] . Ты мне поможешь?
Она глубоко вздохнула, думая о ребенке Сэма в чреве у Мэгги. Если у Корал когда-нибудь и был шанс с Сэмом, теперь все кончено.
— Почему бы и нет? Какого черта? Ты прав, Луис, я всю жизнь помогала одним ублюдкам топтать других. Ты не можешь быть хуже их. Идет. Только ты будешь платить мне четверть миллиона, понятно?
Он кивнул.
— Я помогу твоему приливу латинос смыть эту гниль. Почему бы и нет, черт побери?
Корал увидела в его глазах восхищение.
— Ты мне всегда нравилась, — произнес он.
Она обняла Луиса, как брата, чувствуя к нему жалость. Он сумасшедший, но он богат, и ей даже нравилось, что он считает себя Сапатой. Может быть, когда-нибудь она узнает, почему он такой безумный, и попытается ему помочь, если он сдержит слово.
Он шепотом отозвался:
— В моих молитвах, Корал, я прошу Деву Марию Гваделупскую только об одном: чтобы свершилась реконкиста, пока я жив. — Его голос сорвался. — Во всем остальном ты можешь мне доверять. Я буду платить тебе и не обижу. Только не предавай меня.
Корал взяла бутылку пива и чокнулась с его бутылкой, стараясь не думать о предстоящей свадьбе.
— Не предам, Луис. Пусть будет реконкиста, милый.
— Расскажи мне больше, Шармина. Мне необходимо знать, — сказал Сэм, вливаясь в поток машин и двигаясь на север к Восточному Гарлему и традиционному пуэрто-риканскому кварталу Эль Баррио, который отделяет от остального Гарлема Пятая авеню и парк Маунт-Моррис. Сэм узнал, что оба квартала сейчас меняются. С западной стороны — состоятельные негры, а с восточной стороны — состоятельные белые или азиаты заселяют лучшие особняки девятнадцатого века, постепенно возрождая былую славу Гарлема, фасад за фасадом. Тем временем в Эль Баррио иммигранты, постоянно прибывающие из Мексики, сражаются за давно не знавшие ремонта, заброшенные дома.
Сэм слушал рассказ Шармины о том, что Мэгги перестала посещать своего врача и записалась на прием к акушерке. Эта женщина имела хорошую репутацию, которую ей создали клиентки из мексиканцев. Она была не только partera, но и curandera [19] , народная целительница. Когда она не принимала младенцев, то консультировала пациентов в своей «Yerberia», лавке трав и настоек. Именно там находилась Мэгги.
— Спасибо, Шармина, — сказал Сэм и дал отбой.
В молодости, когда он служил на торговом флоте, у него была возможность посетить много подобных заведений, и он высоко ценил народных травников всего мира. Он бы никогда не думал, что Мэгги пойдет к такой целительнице, но у Сэма это не вызывало тревоги. Его тревожило беспокойство Шармины и то, что Мэгги ничего ему не сказала.
Он прибавил скорость, проехал 116-ю улицу и станцию метро «Лексингтон». Следя за тем, нет ли поблизости патрульных полицейских машин, он мчался на восток по главной торговой улице, бульвару Луиса Муньоса Марина. Пуэрто-риканские мясные рестораны проносились мимо, сливаясь в сплошную полосу; в них гремела сальса, музыка, изобретенная здесь.
Сэм добрался до Литтл Пуэбла, полного мексиканских такериас [20] и лавок, торгующих ковбойскими сапогами. Поспешно припарковался у стеклянной витрины магазина с вывеской над входом «Yerberia Guadalupe». Вышел и окинул ее оценивающим взглядом. В левой витрине была выставлен грубый рисунок «La Mаnо Poderosa» — могущественной руки, поддерживающей Святое семейство на небесах. Справа на полумесяце стояла «Virgen de Guadalupe», а под ней ангел. Товары рекламировал написанный от руки список: «Sexopronto, Aguas Espirituales; Libros Misticos; Lectura de Cartas» [21] и тому подобное. Возможно, здесь старались увеличить его потенцию, гадая Мэгги на картах Таро. Это совершенно безобидно.
Внутри вдоль стен тянулись деревянные полки, уставленные кремами, маслами, горшочками с травами. Еще там были статуэтки святых, ацтекских императоров, цветные свечи в высоких стеклянных подсвечниках. Пучки сухих трав свисали с потолка рядом с фигурами скелетов со Дня мертвых, возле них на стене находилась фреска с изображением Тайной вечери. На другой стене висели подписанные портреты: великие целители прошлого, народные святые — Дон Педрито Харамильо, Эль Ниньо Фиденцио и Терезита Урреа, мексиканский аналог матери Терезы. Все они, по слухам, совершали чудесные исцеления.
К своему облегчению он увидел в углу Мэгги; они с целительницей склонились над столом, на котором горела черная свеча. Целительница молилась. Сэму эта картина неожиданно показалась мрачной: целительница, черная свеча, которая предназначалась для отвода зла, Мэгги в траурной одежде…