Я уже отвинтила пробку и приготовилась сделать первый глоток, как вдруг услышала, что Ванька произнёс:
— Тут, в двух шагах — родничок есть. Вода просто чудесная, — и показал рукой куда-то вправо.
Я, ни слова не говоря, поднялась и направилась в указанном направлении. Шагов через пять я действительно наткнулась на родник, обложенный булыжниками, по которым кристально чистая вода сбегала вниз, наполняя ржавую металлическую ёмкость, представляющую собой перевёрнутую немецкую каску. Вода была ледяной и очень вкусной.
Напившись, я с удивлением обнаружила, что Ваньки нигде поблизости не было. Ещё раз оглядевшись по сторонам, не увидев его и решив, что он отошёл по нужде, я присела на бревно и с наслаждением закурила. Сказать, что я почувствовала себя превосходно, значит не сказать ничего. Просто чудеса какие-то. Усталости как не бывало. Мне опять захотелось идти куда-то, вершить большие и добрые дела. Каждая клеточка моего тела пела и ликовала. Время шло, а я продолжала сидеть и предаваться прекрасным, добрым и спокойным мыслям, так не свойственным людям моей профессии, да и всей моей сущности тоже. Внезапно погода начала портиться. Подул пронзительный холодный ветер, и от моего состояния умиротворения в мгновение ока не осталось и следа. Местность стала постепенно приобретать какие-то серые оттенки, блекла прямо на глазах. Я обошла поляну по периметру, продолжая звать Ваньку, однако он как сквозь землю провалился.
Солнце скрылось в облаках, и заметно стемнело. Ко всему прочему я абсолютно потеряла чувство времени, и мною начала овладевать какая-то смутная тревога. Ваньки всё не было. Я стала метаться по поляне, вспоминая, с какой стороны мы вышли из леса, как вдруг наткнулась на какое-то строение. Раздвинув кусты, я чуть не вскрикнула от страха. Прямо передо мною стояла старая обветшалая ветряная мельница. Замерев на месте, я увидела, как её дырявые, местами поросшие мхом лопасти начали с жутким скрипом медленно поворачиваться. Потом всё быстрее и быстрее. И вскоре у меня перед глазами стояла лишь круговерть лопастей, вращающихся с бешеной скоростью. Мною овладел ужас, я поняла вдруг, что вокруг совсем темно и, развернувшись к мельнице спиной, бросилась бежать. Я ломилась через лес, не разбирая дороги, всё ещё слыша за спиной жуткий скрип огромных крыльев старой ветряной мельницы…
Не помня, как добралась обратно, я влетела в дом, плюхнулась в кресло и налила себе полный стакан коньяка. Опрокинув его и не почувствовав вкуса, я посмотрела на часы и обомлела — они показывали четверть седьмого. Не веря своим глазам, я выскочила на улицу — так и есть, мимо пропыхтел утренний автобус, отправляющийся в город в шесть пятнадцать. Я кинулась обратно в дом и, забившись в глубокое кресло, попыталась унять дрожь в коленях и лязг зубов.
Прошло минут десять, и я несколько успокоилась. В конце концов, скорее всего, это обыкновенная белая горячка. Не могла же я в самом деле три часа плутать с Ванькой по лесу, пить воду из родника, наслаждаться жизнью, драпать от какой-то ветряной мельницы и при этом уложиться всего в пятнадцать минут! Конечно, не могла. Значит… Мне всё это приснилось, и не было никакой поляны, и не было никакой мельницы. От этой мысли я даже повеселела. Встала с кресла, махнула ещё рюмочку и подошла к зеркалу. Стоп. А как же быть с расцарапанной в лесу физиономией? А мокрые по пояс штаны? А сапоги, я тоже во сне промочила? Что-то явно здесь не сходилось. Да. Других вариантов пока в голову не приходило. Впрочем, всё можно узнать у Ваньки. С этой успокоительной мыслью я встала и налила себе ещё коньяку. Дав себе зарок, что это последняя рюмка и больше сегодня — ни глотка, я подняла стакан и вдруг услышала за спиной стук в дверь. От неожиданности я так резко развернулась вокруг своей оси, что заныло в пояснице. На пороге как ни в чём не бывало стоял Ванька. Подумав, что если я ещё узнаю знакомых мне людей, то всё не очень запущено и почти успокоилась. Однако первая же Ванькина фраза меня сильно насторожила:
— Ты уже собралась? Ну, молодец. А я, честно говоря, еле глаза продрал. Спасибо Дуське — растолкала. Да, здорово мы вчера надрались. Ты сама-то как? И чего вся такая мокрая? Я вроде тебе скосил дорожку до туалета.
Заподозрив, что и Ванька явно не в себе, я решила зайти с другой стороны и, сдирая с себя мокрые насквозь сапоги, как можно равнодушней поинтересовалась:
— А ты сам-то как добрался? Нормально?
— Вчера-то? — хохотнул Ванька. — А чего тут добираться-то? Два шага пройти до моего дома. А что я вчера совсем плох был?
— Я тебя не про вчера спрашиваю, — как можно спокойней ответила я. — А про сегодня.
— А что сегодня? — насторожился в свою очередь Ванька. — Встал вот, оделся и пришёл к тебе. Договорились же на охоту сходить. Или ты передумала?
— Как, опять на охоту? — благим матом заорала я. — Нет уж, спасибо, и так еле ноги унесла.
— Кто унёс? — растерялся Ванька.
Больше я этого выдержать не могла и поэтому посадила его перед собой и, апеллируя к моей расцарапанной в лесу физиономии и мокрым насквозь штанам в качестве доказательства, выложила ему всё. А заодно поведала ему, как я отношусь к людям, которые завлекают друзей в дремучий лес и там бросают на произвол судьбы, а потом ещё набираются наглости приходить ко мне в дом и валять «Ваньку».
Ванька, по-моему, так ничего и не понял, но суть моих обвинений ухватил верно и, выскочив из дома, притащил ко мне упирающуюся Дуську, которая рассказала, что непутёвый муж её, как заявился вчера домой пьяным, так и храпел под её боком аккурат до шести утра, пока она его сама не растолкала.
Признаюсь, её рассказ частично подтвердил, конечно, алиби Ваньки, но, к сожалению, ясности в ситуацию не внёс, а запутал всё ещё больше. Поскольку выяснять что-либо я была уже не в силах, я махнула на это дело рукой и налила нам с Ванькой ещё по одной.
Новое возлияние, попав на вчерашние дрожжи, сделало своё дело, и нас очень быстро развезло. Наконец я обняла своего друга и, пустив пьяную слезу, спросила:
— Вань, ты меня уважаешь?
— Уважаю, Натаха!
— Тогда скажи, ты точно не был сегодня со мной на мельнице?
Ванька был уже сильно пьян, но на слово «мельница» отреагировал живо:
— Ты что, видела там мельницу? Такую старую, мхом заросшую?
— Ну вот, а говорил, что не был сегодня со мной в лесу, — обиделась я.
— Да не был я сегодня с тобой. Расскажи-ка поподробней ещё раз.
Когда я закончила свой, на этот раз совершенно запутанный, рассказ, Ванька вынес свой вердикт:
— Знаю я это место. Его все в деревне знают. Называют «Майоровой мельницей». Только мельницы там никакой уже давно нет. Лет четыреста как нет. Вот так-то, подруга.
— А откуда ты тогда знаешь, что она старая, мхом вся поросшая? — вскинулась я.
— Ну, за четыреста лет что угодно состарится и мхом порастёт.
— Так ты же только что сказал, что её там нет давно.