Глядя на то, как обезумевший от боли самец исчезает за деревьями, Пол словно онемел.
— Господи Иисусе! — наконец воскликнул он. — Что за чертовщина?
— Попал в ляжку, — отозвался Харлан. — Трудно сказать наверняка, но с такой раной он может долго продержаться.
Сколлей переводил взгляд с винтовки на свои пальцы и обратно, надеясь обнаружить, что неудачный выстрел получился из-за сбившегося прицела или очевидной слабости его собственной руки. Но так ничего и не обнаружил, а позднее частенько раздумывал, не стал ли тот промах тем самым знаковым моментом, когда тело начало предавать его, запустив процесс гибельного разрушения, словно рак зародился в нем в то самое мгновение, когда он спустил курок и выпустил пулю, а промашка вызвана тем, что его тело предательски дрогнуло, осознав перерождение первой клетки.
Но все эти мысли родились значительно позже. А тогда Харлан и Пол точно знали, что животному нанесена смертельная рана и что они обязаны прекратить его мучения. День сразу омрачился, и Харлан подумал, долго ли после этого Пол не сможет охотиться. Уж наверняка до конца этого сезона. Не в характере Пола было возвращаться в лес, чтобы доказать нелепую случайность своего промаха. Нет, он будет долго раздумывать над этим, проверять ружье, практиковаться на стрельбище за домом. И только когда убедится, что все его выстрелы попадают в яблочко, опять подумает о возможности взять на прицел живую тварь.
Раненый самец оставлял отчетливые следы: пятна темно-красной крови и вызванные отчаянным страхом экскременты на кустах и листве. Друзья спешили изо всех сил, но молодость обоих давно миновала, и преследование быстро их утомило. Обезумевшее животное неслось вперед куда глаза глядят, не пробиваясь к привычным тропам и не оставляя им никакой возможности сократить путь до знакомых мест оленьего обитания. Продвижение замедлилось. Скоро они уже обливались потом, и Харлан, налетев на низкую ветку, так сильно разодрал щеку, что капли крови запачкали воротник рубашки. Потом явно придется наложить швы, а пока Пол, достав из аптечки пару пластырей, залепил рану. Кровь свернулась и перестала течь, хотя от боли на глаза навернулись слезы. У Харлана мелькнула мысль, что в ране могла застрять какая-то щепка.
В лесу потемнело, ветви сходились над головами охотников, отрезая их от солнечных лучей. А потом вдруг появились облака, затенив остатки света, и заметно похолодало. Дневное тепло уходило так быстро, что Харлан почувствовал, как охладился даже его пот.
Он глянул на компас. Стрелка указывала на запад, но она явно врала, учитывая то место, где они в последний раз видели солнце. Харлан постучал по стеклышку, и стрелка изменила направление на восточное, но она вела себя как-то странно, почти как в тех фантастических фильмах, что показывали летом в кинотеатрах: ее направление менялось произвольно.
— Ты что, держал его рядом с ножом? — проворчал Пол.
Близость металла могла размагнитить компас.
— Нет, за кого ты меня принимаешь!
Такую глупость мог совершить только дилетант.
— Ну, тогда происходит какая-то чертовщина.
— Вот-вот…
Впрочем, друзья знали, что они двигались в северном направлении. Никто из них и не подумал повернуть назад, бросив оленя на произвол судьбы, несмотря на то что день близился к концу, лес вокруг стал гуще, деревья — старше и подступили сумерки. Вскоре совсем стемнело, и они вооружились фонариками, но не прекратили поиски животного. Кровавые следы по-прежнему указывали им путь, свидетельствуя о смертельной ране и о том, что она продолжает терзать оленя.
Они не могли позволить ему умереть от боли.
Тут Эрни Сколлей решил внести свой вклад в историю.
— Такова уж натура у моего брата, — пояснил он. — Да и Харлан такой же, — прибавил он, хотя, очевидно, вспоминал лишь покойного родственника. — Они не собирались бросать раненого самца. Эти парни не были жестокими. Вы должны понять это. А сами вы охотитесь?
— Нет, — признался я и заметил, как Эрни попытался скрыть самодовольную усмешку, словно я подтвердил его подозрения обо мне как о прирожденном городском слабаке. Но теперь настал мой черед кое-что добавить: — За животными не охочусь.
И пусть я проявил мелочность, но с удовольствием увидел, как самодовольство стерлось с его лица.
— В общем, — продолжил он, — мой брат терпеть не мог, когда страдала живая тварь, будь то зверь или человек. — Он судорожно сглотнул и закончил срывающимся голосом: — И вот под конец сам не вытерпел и своих страданий.
Мариэль склонилась к Сколлею и мягко накрыла рукой его узловатые пальцы.
— Эрни прав, — признала она. — Вам следует знать, мистер Паркер, что они оба были добрыми людьми. По-моему, они совершили ошибку, и побудившие их к тому причины нельзя полностью оправдать, да они и не оправдывались, но то был исключительный случай.
Я промолчал, не зная, что сказать, и собеседники сами продолжили рассказ. О поисках оленя больше не вспоминали, зато перешли к следующему эпизоду. Я мог бы судить об этих двух охотниках по самой истории, а она еще не закончилась.
— Так вы остановились на раненом самце, — напомнил я.
Олень, покачиваясь, стоял перед небольшой поляной. По морде стекала кровавая пена, нижняя часть шкуры покраснела. Харлан и Пол не представляли, как он продержался так долго, однако бег зверь замедлил лишь на последней миле, когда друзья наконец вновь увидели его. И теперь он, казалось, готовился умереть стоя. Но стоило мужчинам подойти ближе, как олень слегка покосился в их сторону и вновь отвернулся к поляне. Деревья вокруг нее стояли такой плотной стеной, что если бы у самца еще оставались силы, он мог бы либо продираться дальше, либо повернуть назад и словно разрывался между двумя путями. Его глаза округлились, он глубоко вздохнул и так уныло покачал головой, что Харлан подумал, что олень почти сдался.
Собрав оставшиеся силы, самец развернулся и побежал на мужчин. Харлан вскинул ружье и выстрелил в грудь зверя. Тот по инерции еще пролетел вперед, поджав передние ноги, и окончательно рухнул лишь в нескольких дюймах от охотников. Харлан подумал, что никогда еще не чувствовал себя так отвратительно из-за смерти животного, хотя и не он сделал первый неудачный выстрел. Могучая сила раненого самца, его стремление выжить были огромны. Он заслужил жизнь или, по крайней мере, легкую смерть. Глянув на друга, Харлан заметил в его глазах слезы.
— Он летел прямо на нас, — печально произнес Веттерс.
— Но он не собирался атаковать, — задумчиво добавил Пол. — По-моему, он убегал.
— От чего? — удивился Харлан.
В конце концов, что может быть хуже людей, пытавшихся тебя убить?
— Не знаю, — ответил Пол, — но он чего-то чертовски испугался.
— Да уж, без чертовщины тут не обошлось, — согласился Харлан.
Но они еще не столкнулись с чертовщиной.