Меж тем сэр Эрнест, взывая к присяжным, близился к кульминации.
— Палец ли подсудимого нажал на спусковой крючок в момент рокового выстрела? Вот в чем самый существенный вопрос разбираемого нами дела. Можно счесть, что побудительным мотивом рокового выстрела была недопустимая самонадеянность, но можно и счесть, что мотив был не так уж предосудителен. Можно — но вы вообще не должны обращать на мотив внимания. Ваш долг — судить действия, а не их мотивы, согласно этому вы и вынесете свой вердикт. Мой же долг — указать вам, что подсудимый действовал умышленно, тогда как защита будет убеждать вас в том, что случай этот следует трактовать не более как прискорбную случайность.
Но ваша задача не только в том, чтобы выбрать одну из этих двух точек зрения. В эту минуту другой человек уже приговорен к смерти за то же самое преступление. Вы видели его в зале; вы сами можете судить о его состоянии. Вы слышали доводы, на основании которых этого человека обрекли на смерть; вы слышали, как наш нынешний подсудимый излагал подлинную историю этого ужасного преступления и о том, сколько воистину отчаянных стараний он приложил, чтобы исправить совершенное им зло.
Ибо в споре о том, что касается этой вопиющей ошибки правосудия, мы, обвинение и защита, придерживаемся одного мнения. Со всей серьезностью мы уверяем вас в этом. Мы просим вас по достоинству оценить лукавость аргументации и передержки фактов в изложении дела представителем полиции; мы просим вас принять простое, а не запутанное объяснение.
Человек, который сидит сейчас на скамье подсудимых, несет на своих плечах бремя огромной ответственности. Мы, юристы, делим с ним эту ношу. Подсудимый не в состоянии выступать от себя, он рассчитывает, что мы поможем ему донести до вас истину. Что ни говори о его деяниях, а с тех пор как ему стало известно, что невинный обвинен в преступлении, которое, как он заявил вам, его рук дело, мистер Тодхантер повел себя безупречно. Воистину он предпринял такие отчаянные усилия, чтобы исправить ошибку суда, что полицейские решили, будто он давний друг семьи обвиненного. Но это не так. Как вы слышали, с этими людьми подсудимый едва знаком. С Палмером до встречи здесь, в зале суда, он виделся всего дважды, да и то не дольше, чем несколько минут. Альтруизма, о котором шла речь, здесь нет и в помине. Мистер Тодхантер вовсе не жертвует собой ради друзей, но от этого задача его ничуть не менее велика. Жить ему осталось всего несколько недель — а может, и несколько дней. И каждую минуту этих оставшихся ему дней он положил на то, чтобы исправить чудовищную судебную ошибку, дабы, когда придет последний его час, не осознавать с отчаянием, что невинному человеку придется расплачиваться за преступление, которое совершил он!
Господа присяжные, на этом моя миссия завершилась. Теперь дело за вами. В ваших руках судьба — и не одного человека, но двух. Да помогут вам небеса вынести справедливый вердикт!
На последних словах у сэра Эрнеста сорвался голос. Он постоял неподвижно, глядя на присяжных в упор, и только потом сел на место.
На перерыв суд удалился в полном молчании, которое стало высшей наградой красноречию сэра Эрнеста.
3
На взгляд мистера Тодхантера, сэр Эрнест заслужил все мыслимые похвалы, какими только можно осыпать человека.
— Это была лучшая судебная речь, которую я когда-либо слышал, — признался он, когда они бок о бок вышли из здания суда. И это была правда: мистеру Тодхантеру раньше не доводилось слушать речей в суде.
— Да, но дело-то еще не закончено, — подмигнул ему сэр Эрнест, выйдя из роли обвинителя. — Вы обратили внимание на судью? Видели, как старикан посмотрел на меня, когда я пытался разжалобить присяжных? Меня это настораживает.
— А по-моему, самое страшное уже позади, — высказался мистер Тодхантер, вообще говоря, нечасто поддававшийся оптимизму. — Что вы на это скажете, Читтервик?
— Я думаю, — осторожно произнес мистер Читтервик, — что нам чрезвычайно повезло с адвокатами.
— За это я приглашаю вас выпить, — весело отозвался сэр Эрнест. — А вы отправляйтесь в свою личную столовую, Тодхантер. В выпивке вы нам не товарищ.
4
Первые двадцать минут после перерыва ушли на мужественные старания мистера Джеймисона развести турусы на колесах. Сказать ему было нечего, поскольку и задачи защищать подсудимого перед ним не стояло, и после того, как он обозначил себя со всеми подобающими реверансами в сторону ученого друга-обвинителя и метнул несколько камешков в огород отсутствующего мистера Бэрнса, мистеру Джеймисону оставалось только воззвать к присяжным с призывом признать мистера Тодхантера виновным в убийстве всего лишь по неосторожности — на том зыбком основании, что как-то неловко приговаривать его к казни.
Наконец судья приступил к подведению итогов.
— Господа присяжные, — заговорил он старчески слабым, но внятным голосом, — мне вменено в долг вместе с вами пересмотреть доказательства, предъявленные нам в ходе этого уникального, по справедливому замечанию обвинителя, процесса. Как вам известно, по этому же преступлению смертный приговор вынесен другому человеку, и, чтобы спасти его, убежденный в его невиновности мистер Фёрз возбудил данный процесс. Нет причин сомневаться в мотивах мистера Фёрза или полагать, что двигало им что-то иное, а не высшие принципы; нам следует воздать должное беспристрастности и гражданской ответственности мистера Фёрза. Справедлива ли его вера в невиновность приговоренного к смерти, решать вам.
Для вас не имеет значения то обстоятельство, что дело возбуждено частным лицом, а не государством, как это обычно бывает в делах такой важности. Тем не менее вам следует задать себе вопрос, почему оно возбуждено не государством и почему власти, располагающие всеми уликами и показаниями, предъявленными вам, не сочли их достаточными, чтобы принять по ним меры, — или, могу я сказать, предпочли не принимать никаких мер. Как указал представитель полиции мистер Бэрнс, одного признания для этого недостаточно. Примеры ложных признаний — не редкость в криминальной истории. Такие признания делают по самым разным мотивам, от помешательства до желания защитить виновного, — и зачастую от них отказываются, как только виновный спасен. Следовательно, вам не следует чрезмерно доверять признанию подсудимого; принимая решение, должно опираться единственно на улики, подтверждающие такое признание. А теперь я повторю для вас эти показания и, ввиду важности рассматриваемого дела, довольно подробно.
И судья сделал, как обещал. Медленно, методично и с неуклонной точностью он повторял показания участников процесса до конца дня и назавтра, когда заседание суда возобновилось.
Под монотонный старческий голос мистер Тодхантер пережил целый спектр эмоций.
Озвученные этим тихим, бесстрастным голосом доказательства каким-то образом казались куда менее убедительны, чем в гладких, звучных и эффектных периодах сэра Эрнеста. Сказать по правде, в изложении судьи виновность мистера Тодхантера выглядела на удивление слабо. Свидетельских показаний было довольно, но подтверждали они лишь его намерения, а отнюдь не поступки. Мистер Тодхантер, который заранее прекрасно об этом знал, но сумел убедить себя, что как-нибудь обойдется, тревожился все сильнее. Сказать, что судья так или иначе умалял важность свидетельских показаний, было никак нельзя, тем не менее эффект был уменьшительный. Мистер Тодхантер осознал с беспокойством, как сильно зависит дело от красноречия того, кто его излагает.