– Почти! – Трясет бутыль с вторяками Блим Кололей. – Должно остаться еще две сотки. Да и с прошлой сессии вторяки с четырех банок остались:
Клочкед, проведя приблизительные вычисления, врубается, что может получиться по нехилой вмазке в каждое рыло, и, с готовностью отворачивается от окна окончательно, поскольку некоторое попущение уже давненько дает о себе знать, и облака уже не с такой готовностью принимают желаемые формы.
– Дай потрясу. – Голос Клочкеда выдает не слова, а отдельно взятые
почти произвольные звуки, которые, каким-то чудом складываются в членораздельную речь. Рука Клочкеда, поскрупывая, поскрапывая и поскрипывая тянется в направлении бутылки с вторяками.
– Да, на… – Блим Кололей с готовностью отдает бутыль и принимается искать компот.
Клочкедова конечность начинает совершать вертикальные возвратно-поступательные движения. Светик Зашкуррр и Лизка Ухваттт зачарованно следят за тем, как постепенно интенсивность движений возрастает. Это сопроволждается хрипами, хрустением и хромыханием, издаваемыми застоявшимся, во всех смыслах, организмом Клочкеда. Вскоре звуки эти сливаются в один сплошной вой. В бутыли с вторяками появляется желтоватая пена, другая – несколько зеленоватого отлива, выступает на губах Клочкеда. Рука его трясется все сильнее, а с ней и все клочкедовское тело. Его глаза, и так со зраками по семь копеек одной монетой, уже вознамерились вылезти из орбит и закачаться на ветру нераспустившимися бутонами пахнущих свежим мясом орхидей. Пена с клочкедовских губ начинает разлетаться по кухне, заляпывая кафель, пол и винтоварный стол вместе с сидящими за ним герлами.
Бутыль уже долбится со скоростью отбойного молотка или невъебенной центрифуги. И вот, грозная сила трения наконец заявляет о себе самым решительным образом. Бензин внутри внезапно вспыхивает. Бутыль с вторяками взрывается в пальцах Клочкеда, бензин моментально разливается по кухне и всю ее пожирает бушующее пламя.
Контрахроника.
Тут все и должно закончиться? Не так ли, мой недоумевающий прозрачный читатель? А хуюшки! Кто тут автор, ты, или я? Вот, как хочу, так и будет. Вернемся в прошлое на четыре минуты и восемнадцать секунд – и всех делов-то.
Ты смотрел сериал «Кувалда»? Нет? Поверь, я знаю, что я делаю!
– Дай потрясу. – Голос Клочкеда выдает не слова, а отдельно взятые
почти произвольные звуки, которые, каким-то чудом складываются в членораздельную речь. Рука Клочкеда, поскрупывая, поскрапывая и поскрипывая тянется в направлении бутылки с вторяками.
– Да, на… – Блим Кололей с готовностью отдает бутыль и принимается искать компот. Баклажка из-под сала с кислым и сволочь находятся без труда в стрем-пакете. А вот стендаль исчез без следа.
– Бля… – Шепчет себе под нос Блим Кололей. – Ведь я точно помню, что еще оставались:
– Что оставалось? – Спрашивает Лизка Ухваттт.
– Да, красный с черным. – Раздраженно поясняет Блим Кололей. Он втыкает в расклад, а расклад ведет к поискухе. А поискуха, это такая: Это такая, брат, заморока, что: Что пиздец всему: Или не всему, а так, части всего. Но нехилой такой части: В общем, все будет перевернуто, перерыто по десять или двадцать раз: После поискухи найти что-то нужное можно уже только положившись на интуицию или волю случая.
– А ты куда их клал? – Удивительно трезвый вопрос от телки, торчащей, как шпала.
– Да, никуда я их, на хуй, не клал! – Орет Блим Кололей. – Я приходовался. Прихожу – все убрано.
– Тогда, кто все убирал? – Удивительная логика, особенно для женщины, прущейся, как мокрый хуй по стекловате.
Блим Кололей и Лизка Ухваттт несколько секунд молча смотрят друг на друга. У Блима Кололея отвисает челюсть, а Лизка Ухваттт многозначительно поднимает остатки бровей. Блим Кололей Переводит взгляд на Клочкеда, а Лизка Ухваттт на Светика Зашкуррр.
– Кто? – Едко спрашивает Блим Кололей.
– Кто? – Зловеще вопрошает Лизка Ухваттт.
– Да, отъебитесь, вы. – Машет на них бутылкой со вторяками Клочкед, сбавляя обороты. – Забыли, кто варил?
Квартира спасена. Ура мне!
Блим Кололей кивает. Действительно, варил Клочкед, он же и первым ставился и, значит, в приборке винтоварного стола участия не принимал.
Взгляд Блима Кололея перемещается на Светика Заркуррр. Совместное смотрение выводит ее из ступора. Светик Зашкуррр начинает осознанно шевелиться, смахивает пепел с джинсов и, сощурившись, смотрит на бьющие зловещим красным светом глаза Блима Кололея и Лизки Ухваттт.
– Вы чего? – Спрашивает Светик Зашкуррр.
– Ты убиралась!? – Хором говорят Лизка Ухваттт и Блим Кололей.
– Ну, я… – Лениво отмахивается от режущих глаза лучей, источаемых зрачками винтовых Светик Зашкуррр.
– Куда ты компот дела? – Орет на нее Блим Кололей.
– Да, никуда я ничего не девала. – Светик Зашкуррр начинает понимать, что дело-то серьезное. Компот это: Это такая, брат, ценность: В общем, без него – никуда. И, за долгие месяцы ширяния истина эта успела отложиться в долговременной памяти Светика Зашкуррр и теперь без изменений оттуда успешно извлечена.
– Я баяны собрала, пузырьки, а бумажки всякие ненужные – выкинула.
– Признается, наконец, Светик Зашкуррр.
– Ага!!! – Торжествующе воскликивает Блим Кололей! – В них и был компот завернут! – И он лезет под раковину и извлекает набитое до краев помойное ведро:
За те двое суток, что прошли с начала винтовой сессии, туда было что покласть. Добрый десяток пепельниц, пакет с прокисшим молоком, кучи чайных нифилей вперемешку с юзаными баянами, струнами и прочими пищевыми и торчальными отходами.
Светик Зашкуррр с ужасом взирает на это сосредоточие мусора. Даже Клочкед прекращает трясти бутыль с вторяками и присоединяется к вдумчивому созерцанию помойки.
Лишь Блим Кололей настроен крайне решительно. Он расстилает на полу газету и, предварительно вытащив пакет с прокисшим молоком, вываливает на нее все ведро! Вне своей емкости весь этот мусор являет собой крайне удручающее зрелище. В нем постоянно происходят какие-то подвижки, шевеление, и, участникам марафона, у которых в глазах и так все сдвигается, глючится, что эта куча мусора – живое существо и через секунду-другую из него вылезет какая-то пакость типа дерьмодемона, хотя «Догму» из них смотрел только Клочкед.
Но дерьмодемона не появляется, это же киношная выдумка, зато из-под всякой гадости показывается наркоништяк. Он состоит из использованных машин, его одежда – фантики из-под струн, он щерит в добродушной улыбке острейшие выборки: Впрочем, некоторые из них достаточно тупые: Его пальцы
– оранжевые пятерки. Его хуй – белая десятка.
– Подставляйте веняки, мальчики и девочкИ! – Говорит наркоништяк.
В его баянах и венах, сделанных из кербиков, взятых из системы для переливания крови, течет чистейший винт. И все марафонщики, блаженно улыбаясь, радостно подставляют наркоништяку свои истыканные руки. И их нимало не заботит, что аппаратура-то уже пользованная: Что в ней чей-то контроль: А ведь у Блима Кололея и Лизки Ухваттт – гепатит Ц: