Мистер Милберн стоял очень прямо.
– Видит небо, единственный страшный момент во всем этом, сэр, – когда совершилось нападение на бедного джентльмена. И на леди тоже. И прямо в центре привилегированного района. Теперь нигде нельзя чувствовать себя в безопасности. – Мистер Милберн покачал головой и взъерошил короткими пальцами волосы. – Просто отказываюсь понимать, к чему все это приведет. Не хочу, чтобы слова мои прозвучали как осуждение, сэр, но полиция должна действовать более эффективно. Мы живем в самом большом городе мира – и, по мнению большинства, в самом цивилизованном городе, – однако мы боимся ходить по улицам этого города, опасаясь встретиться с анархистами или сумасшедшими. Довольно неприятное положение, сэр.
– Я сожалею об этом, – искренно ответил Питт, – но мы, кажется, употребляем все средства, чтобы справиться с этой напастью.
– Наверное, наверное, – Милберн кивнул, слегка смутившись, – страх возбуждает в нас не самые лучшие чувства. Возможно, я говорю чересчур поспешно. Не могу ли я быть вам чем-то еще полезен?
– А вы кого-нибудь узнали из присутствовавших, сэр?
– Мой дорогой, я даже не видел самого нападения. Я был в спальне и собирался лечь спать, когда услышал крики этой милой леди. Я немедленно выбежал по лестнице на улицу, посмотреть, чем могу помочь.
– Это очень похвально, – с чувством заметил Питт, – и должен сказать, очень отважно.
Милберн слегка покраснел.
– Спасибо, сэр, спасибо. Должен сказать, что даже не подумал о том, что мне может угрожать какая-то опасность, а то, возможно бы, рассудил иначе и не рискнул. Но все вышло так, как вышло… Нет, боюсь, что я ни в малейшей степени не могу быть вам полезен в том, что касается этого дела.
– Я, собственно, хотел спросить вас, сэр, не узнали ли вы леди и джентльмена, которые стали жертвами нападения?
– Нет, сэр, не узнал. Все свершилось с такой чрезвычайной быстротой… И потом, призна́юсь, обычно я хожу в очках. А в этом случае я их, конечно, не надел. Но джентльмен мне показался молодым. Он двигался в высшей степени быстро и ловко. И оказался таким крепким, да, положительно очень крепким. Но больше я ничего не могу сказать. – Он глубоко вздохнул и озабоченно посмотрел на Питта. – А что касается леди, то она, определенно, очень энергична и обладает хорошими легкими, но, кроме этого, я ничего не заметил – даже и то, блондинка она или брюнетка, хорошенькая или нет. Извините, сэр, но больше, кажется, я ничем не могу вам услужить. И я начинаю понимать, каким трудным делом вы сейчас занимаетесь.
– Напротив, мистер Милберн, – ответил Питт. – Вы оказали мне безмерную помощь. Признаться, я даже думаю, что вы помогли мне найти решение проблемы. Благодарю вас, сэр, всего хорошего.
Он извинился и ушел, оставив мистера Милберна буквально с открытым ртом, не находящим слов, чтобы сказать что-либо приличествующее обстоятельствам.
Но на Боу-стрит ему оказали совсем другой прием. Джайлс Фарнсуорт уже был в кабинете Питта, нервно шагая из угла в угол. Он круто повернулся, как только рука Томаса коснулась ручки двери, и встретил его сверкающим взглядом и с газетой в руке.
– Надо полагать, вы уже это прочли, – спросил он в ярости. – И как же вы это объясните? Что предпринимаете в связи с этим? – Он помахал газетой в воздухе. – Значит, будущий член парламента подвергается нападению в самом сердце Мэйфер! Да вы имеете хоть какое-то представление, Питт, об этом Палаче? Ну хоть, черт возьми, самое приблизительное представление!
– Я знаю, что это был не Палач, – спокойно и четко ответил Томас.
– Не Палач? – недоверчиво переспросил Фарнсуорт. – Вы хотите меня уверить, что по Лондону шныряют два сумасшедших маньяка, размахивающих топорами направо и налево?
– Нет, у нас есть только один сумасшедший – и еще кто-то решивший воспользоваться ситуацией и подделаться под Палача.
– Что? О чем вы это толкуете? Какую выгоду вменяемый человек может извлечь из этого кошмара?
– Политическую, – ответил Питт.
– Политическую? – Фарнсуорт вытаращил глаза и буквально окаменел на месте. – Вы действительно так думаете, Питт? Господи боже, если вы бросаете подобные обвинения, то в ваших интересах не ошибиться. Для вас же будет лучше, если вы сумеете это доказать.
– Я не имею достаточных доказательств, чтобы официально предъявить такое обвинение, – ответил Томас, входя в комнату и направляясь к столу. – Но я испытываю большое удовлетворение при мысли, что это именно он, а не Палач, напал прошлой ночью на мистера и миссис Рэдли.
Фарнсуорт не отрываясь смотрел на него, позабыв о газете.
– Неужели удовлетворены? Честное слово, Питт?
– Честное слово.
– Как же вы узнали об этом? Он это отрицал?
– Нет, конечно. Но об этом рассказали его статьи в газетах. Он сказал мне, что узнал обо всем от дежурного констебля, но этого констебля не существует; он не мог также узнать об этом и от человека, который пришел на помощь мистеру Рэдли, потому что тот не знал, что перед ним именно Рэдли.
– Вот это да, – задумчиво ответил Фарнсуорт. – В таком случае этот человек – круглый дурак, – в голосе его прозвучало язвительное презрение. Но оно тут же сменилось тревогой. – А что вы скажете насчет настоящего Палача? Весь город замирает от ужаса. Были уже запросы в Палате общин. Министр внутренних дел в большом волнении в связи с поступающей почтой. Ее Величество выразила озабоченность. Она очень огорчена данной ситуацией и не считает нужным это скрывать. – Он заговорил очень резко и сердито, на него снова нахлынул страх. – Ради бога, Питт, что с вами? Вы должны что-то придумать и найти достаточно улик, чтобы его арестовать!
– Вы снова говорите о Карвеле, сэр? – спросил осторожно Питт.
– Ну, разумеется, я говорю о Карвеле, – отрезал Фарнсуорт. – У этого человека был повод для убийства, средства для этого и возможность. А вы обладаете просто идеальным умением нажать и заставить признаться. Используйте это умение!
– Ничего такого у меня нет… – начал было Питт, но Фарнсуорт нетерпеливо его прервал.
– О нет, ради бога! – Он рубанул рукой воздух. – Телман прав, вы чересчур деликатничаете. Но сейчас не время и не место идти на поводу вашей чувствительной совести, Питт. – Он склонился над столом, опершись на руки, и заглянул Томасу прямо в глаза. – У вас есть обязательства, долг перед вышестоящим начальством и всей полицией. И вы должны подняться над личными соображениями. Они для начинающих, если угодно, а не для зрелых людей, исполняющих свой долг. Взгляните прямо в лицо вашим обязательствам, Питт, – или подавайте в отставку.
– Я не могу арестовать Карвела, – очень спокойно ответил Питт. – И отказываюсь преследовать человека за обстоятельства его личной жизни.
– Проклятье, Питт! – Фарнсуорт ударил кулаком по столу. – Этот человек имел незаконную любовную связь с жертвой убийства. Он не мог убедительно удостоверить, что не был на месте преступления ни в том, ни в другом случае. Арледж, возможно, был знаком с Уинтропом…