— Понял! — говорит Банан и добавляет: — А на что я туда поеду?
— Ты у меня займешь, — говорит Жанна, — на дорогу… Потом отдашь… Ты ведь отдашь?
— Не знаю! — честно отвечает Банан.
— У них там в сентябре фестиваль, — говорит Жанна, — клубных диджеев и МС, а если ты его там не найдешь, то ищи дальше…
Она достает из сумочки мобильник и набирает номер.
Подруга на месте и подтверждает, что фестиваль действительно будет. В ближайший уик-энд, то есть через четыре дня.
И говорит, что если этот тип прилетит, то они поселят его на несколько дней у себя, на яхте. Так и быть. Хотя это не яхта. Просто такая лодочка под парусом.
— У тебя должен быть смысл, — говорит Банану Жанна, заканчивая разговор, — у тебя сперли термос, и ты должен его найти хоть в Турции, хоть в Таиланде…
— Почему в Таиланде? — нервно спрашивает Банан и отстраняется от Жанны подальше: ее грудь совсем близко, это сейчас нервирует.
— Потому что там тоже тусуются… В Таиланде, в Доминиканской Республике, на Мальдивах… Везде… Не мир, большая тусовка… Слушай, — вдруг спрашивает она его, — что в термосе?
— Ампула, — честно отвечает Максим, — а в ней сперма моего друга…
Жанна начинает смеяться и долго не может успокоиться.
Но потом затихает, берет топик и надевает его, груди прячутся под тонким хлопком, можно вставать и идти обратно к пирсу.
— У тебя своей, что ли, нет? — грубо спрашивает Жанна.
— Ты чего от меня хочешь? — внезапно взрывается Банан.
— Сама не знаю, — честно отвечает она и добавляет: — Сейчас уже ничего…
Они спускаются вниз, вот и дорога, ведущая к гавани.
Солнце уже рухнуло в море, красноватые тени па темно-синей воде.
Но катера еще ходят: вон один стоит у пирса и ждет желающих.
Желающих немного, и почти никого, кто плыл с ними в эту сторону.
Хотя одного она узнала: он сильно пил в баре, а потом устроился прямо здесь, на пляже, рядом с дощатыми мостками.
Краснолицый, носатый, с черной щеточкой усов.
Еле тащится, ползет перед ними, как полуживой жук.
Которого не раздавили каблуком, точнее — не до конца раздавили. Недодавили. Недодавленный жук.
Жук вползает на палубу, за ним вспрыгивает Банан, матрос помогает подняться Жанне.
Море успокоилось, качки больше не будет.
И ничего больше не будет.
Кроме Рене, Катарины, Амстердама и редких поездок на родину.
Зато сегодняшний день останется в памяти.
Как у нее между ног набежало целое озерцо, но это ничем не кончилось.
Хотя перед этим она сняла трусики и подарила их малознакомому мужчине.
Жест, как в кино.
Она всегда хотела жить, как в кино.
Наверное, в чем-то ей это удалось.
Вот только ей никогда не давали по шее и не вкалывали в руку какую-то гадость.
И не везли в багажнике, и не выкидывали под мостом рядом с въездом в славный каталонский городишко Бланес.
Забавное это место — Средиземноморье, здесь уже тысячи лет происходят всякие странные истории.
Вот и она вляпалась в такую, пусть даже не по своей воле.
Просто пожалела одного типа и провела потом день в смешном безумии.
Катер подходит к старому бланесскому порту, им лучше выйти на следующей, на пляже Abanel.
Так ближе до гостиницы, ведь деньги там, в номере, запертые в сейф.
Главное — не потерять ключ.
Она лезет в сумочку, ключ на месте.
Носатый выходит вместе с ними, вспомнила — вчера он входил в отель «Blaumar».
Невыносимость солнца, уползающего за горизонт.
Они входят в отель, на рецепции никто не обращает внимания на ее спутника.
Интересно, в номере ли соседка?
Соседки в номере нет, Жанна открывает сейф и достает бумажник.
Денег в нем немного, Рене дал ей с собой пятьсот долларов и попросил не тратить.
Когда на будущий год введут евро, станет, наверное, проще, но пока у нее доллары, и их приходится менять.
— Русские должны помогать друг другу, дон Рикардо! — с усмешкой говорит Банану, протягивая деньги.
Тот молча берет сложенные купюры и кладет в нагрудный карман, рядом с ее трусиками.
Она протягивает руку и выдергивает их из кармана.
— Тебе сейчас не до этого! — улыбаясь, говорит Максиму и бросает трусики на пол, у дверей в ванную.
Сейчас он уйдет, и она их постирает.
Потом примет душ.
И сделает что-нибудь еще.
Например — расслабит себя сама.
Он слишком завел ее, надо освободиться.
Хотя можно подождать соседку и посмотреть, как та прореагирует на заигрывания.
А можно и то, и то.
Но главное — чтобы он ушел как можно скорее.
— Ну, — говорит Жанна, — уходи, телефон я тебе дала!
— Спасибо! — отвечает Банан и уходит.
Она закрывает дверь, входит обратно в номер и долго стоит у лоджии, отчего-то не рискуя ступить на светло-коричневатую плитку пола, но потом все же выходит, садится в шезлонг и звонит Рене по мобильнику. Объясняет, что ее обворовали в Барселоне и просит срочно выслать денег через Western Union.
Да, конечно, впредь она будет осторожнее.
Пусть не сердится, она скоро вернется, хорошо, если он уже будет дома.
Отключает телефон и тупо смотрит, как солнце скрывается за отчетливо различимыми отсюда Пиренеями, с одной стороны горы, с другой — море, на глаза наворачиваются слезы, но тут в дверь стучат, и она идет открывать соседке, стягивая по пути топик и думая о том, как сейчас будет смотреться в полутемном номере ее грудь.
Вилли был доволен, можно даже сказать — счастлив.
Жизнь начинала меняться, а это всегда хорошо.
Даниэль так и сказал на прощание:
— Ты мой лучший ученик, Вилли! Я присмотрю, чтобы у тебя все было хорошо!
Вилли поудобнее устроился в кресле, лететь оставалось около часа, жаль, нельзя курить, зато никто не запрещает жевать дурацкую никотиновую резинку, хотя это то же самое, что любить резиновую женщину.
Женщин вокруг было много, и Вилли с удовольствием смотрел по сторонам.
Если бы в свое время он не встретил Даниэля, то ничего бы этого не было.