Призрачный свет указывает дорогу.
А Вилли все же долетел до Бангкока — Даниэль чувствует это шкурой.
Он долетел и сейчас сидит в другом самолете, опасность все ближе, надо решать, что делать.
Вот и поляна.
Бог спит, как все последние сотни лет.
Он просыпался один раз — когда Даниэль впервые увидел его.
— Ты пришел? — спросил он тогда. — Зачем?
Сейчас Даниэль знает, что ответить, но прежде надо устранить опасность.
Он снимает рюкзак и бережно кладет к ногам бога.
Потом идет к ручью и долго пьет.
Есть не хочется, хотя продукты — в рюкзаке.
А еще есть мачете, большой нож, которым можно добывать пищу.
И убивать, если придется.
Но пока Даниэль займется другим.
Он собирает сучья и разжигает небольшой костер.
Достает из бокового кармана рюкзака небольшую бутылочку с бесцветным порошком и высыпает немного себе на ладонь.
Смотрит на горящий костер, на спящего бога, потом пытается разглядеть небо — сквозь густую листву ничего не видно, но он чувствует, что там собирают ся тучи.
Самолет не должен долететь до Пхукета.
Вилли не должен сойти на берег и найти остров.
Вилли вообще должен исчезнуть.
Даниэль бросает порошок в костер, огонь вспыхивает сильнее и становится зеленоватым.
Теперь надо встать на колени и поклониться богу.
— Я пришел! — говорит Даниэль. — Ты меня ждал?
Тот не отвечает.
Он спит, ему не хочется просыпаться.
— Молюсь единому господину миров, — продолжает Даниэль, — единственному, кто создал добро и зло, кто разделил истинное и ложное! Ты велел, и я принес тебе то, что у тебя отобрали, я нашел это, всемогущий!
Бог по-прежнему молчит, но Даниэль и не ждет ответа, он вновь вспоминает про распухших от жира, розовых, в костюмах, замороженных, мертвых, всех этих европейцев и американцев, заточивших бога, лишивших одного глаза и обрекших на бессилье. Но больше этого не будет, никогда не будет, Даниэль принес то, что они отобрали, он нашел это, и он принес, ты слышишь, бог?
Раздаются грозовые раскаты — пауза закончилась, очередной циклон собрался где-то в районе Южно-Китайского моря, пересек за считанные часы Сиамский залив, прокатился над Малайским полуостровом, зацепив пограничную частичку Мьянмы и Таиланда, где и встретился с другим циклоном, идущим со стороны открытого океана и гонящим жестокий шторм к берегам Бенгальского залива. Небо распарывают молнии, ливень заливает разожженный Даниэлем костер, но чувство опасности утихает: колдовство и молитва сделали свое дело — Вилли не долетит до Пхукета, Даниэль в этом уверен!
Он забирается под дерево и смотрит, как стена воды омывает бога.
Как раз в этот момент «DC-940» вошел в полосу грозового фронта.
Самолет начало мотать из стороны в сторону. Надя испуганно прижалась к Банану.
Вилли очнулся от недолгого сна, самолет резко пошел вниз, потом опять начал карабкаться вверх, но вновь сорвался, и его опять замотало из стороны в сторону.
Появившаяся стюардесса попросила всех пристегнуть ремни.
И ушла в кабину.
Было видно, как за окнами хлещут молнии.
В динамиках забулькало, потом захрипело, и прорезался мужской голос.
Банан ничего не понимал, но Надя побледнела.
— Что случилось? — спросил Максим.
— Они говорят, что надо надеть жилеты, на всякий случай! — тихо проговорила Надежда.
Краснолицый пассажир с большим носом стал кирпичного цвета, затем кирпич обесцветился.
Опять появилась стюардесса и стала показывать, как надевать жилет.
Банан достал из-под сидения жилет и протянул его Наде.
Та покачала головой и привстала, отстегнув ремень.
Банан достал из-под ее сидения еще один жилет, в висках у него запульсировало, внезапно ему стало весело.
Жилеты были ярко-красными, особенно Банана позабавили фонарик и свисток.
— Только не трогай вот это! — сказала Надя, показав на темную веревочку, — тогда он сразу надуется!
— А когда надо? — спросил Банан.
— Когда упадем! — сказала Надя.
— Мы не упадем! — убежденно проговорил Банан.
Самолет еще раз попытался удержаться на нужной высоте, но странно зачихал, взвыл и резко пошел на снижение.
Вилли поймал за руку напуганную стюардессу и попросил принести виски без льда — надо бы взбодриться.
Он успел сделать пару глотков, и только потом понял, что вокруг творится явно не то.
Все сидели в жилетах, все низко пригнулись в своих креслах.
Он отбросил стакан в проход, подумав, что виски был не так уж и плох, а потом полез за жилетом.
И даже успел натянуть его до того, как самолет с натужным ревом врезался в горбатую поверхность воды и раскололся пополам.
Небо внезапно успокоилось, дождь прекратился, молнии исчезли — грозовой фронт пошел дальше, в сторону Андаманских островов и Шри-Ланки, оставляя за собой неспокойное, возбужденное, прерывисто дышащее море.
В голове у Вилли мельтешили пятна.
Затылок разламывался от боли, будто по нему со всей силы врезали бейсбольной битой.
Только вот в последний момент рука подающего сорвалась, и вместо морга Вилли оказался в реанимации.
— Гематома! — весело сказал врач после томографии.
— Что с тобой сделали, красавчик! — печально произнесла стоящая у кровати в белом халате мом.
— Будем лечить! — тем же тоном добавил врач и достал из нагрудного кармана халата здоровущий шприц. Вилли разок видел по ящику, как таким шприцем ветеринары лечат лошадей. Те ржут, брыкаются и пытаются укусить. Тогда им на морду надевают мешок.
— Будешь брыкаться, надену мешок! — грозно сказал врач и погрозил шприцем.
— Не противься, красавчик, — нежно сказала мом, — укольчик поставят, и ты уснешь!
— Уснешь, — так же нежно произнес врач, — и будут тебе сниться сны…
Вилли снилось, что он летел в самолете.
Сидел в переднем кресле второго салона, пил шампанское и слушал в наушниках музыку.
Какой-то блюз, который включила стюардесса.
Шампанское было не в кайф, но на халяву Вилли не стал отказываться.
Зато блюз покатил крутой, его даже можно переделать и толкать самому, если он опять займется этими делами.