Тут же я воткнула в ручку швабру, к моему счастью оказавшуюся в туалете, заклинив дверь таким образом, что открыть её уже не представлялось возможным даже с помощью всей банды, которая свирепствовала в квартире моего покойного Фрысика.
— Ну что, съели! — во все горло гаркнула я, радуясь, что провела своих врагов.
— Она вытащила кляп! — ужаснулась Тамарка. — Как вы его вставили, идиотки?!
— Нормально вставили, — оправдывалась подлая Полина.
Это она беспощадно пихала мне в рот этот кляп, пока Изабелла и Зинаида вязали меня верёвкой.
— Так идите и вставьте ещё! — приказала Тамарка, и дверь лихорадочно затряслась.
— Черта с два вы теперь откроете! — страшно радуясь, сообщила я, давая себе клятвы ни за что Тамарке не прощать её приказа вставить в меня кляп.
— Она заклинила дверь изнутри, — догадалась Татьяна.
А предательница Тамарка постановила:
— Будем ломать!
— Ааааа! — истошно завопила я, демонстрируя своё искусство.
— Заткнись по-хорошему, — попросила Тамарка.
— Пока вы сломаете дверь, — заявила я, — сюда сбегутся все соседи. В принципе, пусть сбегутся, я не против, хоть посмотрят на труп моего Фрысика, пока вы ещё не закатали его в ковёр.
— Вот же, — воскликнула Татьяна и грязно на меня выругалась.
— Сама такая! — огрызнулась я.
— А-ааа! Девочки! — чему-то испугалась Тамарка, впрочем, я тут же и узнала — чему. — У неё же может быть с собой мобильный.
— Не было у неё мобильного, — компетентно заявила Зинаида, которая вила вокруг меня верёвку.
— А ты в карманах её леопарда смотрела? — строго спросила Тамарка.
По молчанию Зинаиды стало ясно, что она не смотрела.
— То-то же! — рявкнула Тамарка. — Эх, растяпы! Теперь она запросто позвонит в милицию!
«А чего это она раскомандовалась тут всеми?» — подумала я и во все горло сообщила:
— Конечно позвоню! И не только в милицию, а и Евгению. Мой Евгений приедете, и мало вам не покажется, когда он увидит, что вы сделали с моим леопардовым костюмом, а ведь я в нем собиралась на собственную свадьбу!
По гробовому молчанию я поняла, что Тамарка впала в задумчивость. Остальные, видимо, ждали когда она из задумчивости выпадет и отдаст очередные приказания. Чем-то она в моё отсутствие их скрутила, а вот чем, ещё та загадка. Во всяком случае, сидя в туалете её не разгадаешь.
Я уже хотела предложить Тамарке заключить мировую, но она взмолилась сама.
— Сонечка, — заскулила она, сделавшись вдруг чрезвычайно нежной, — мы же старые подруги…
— Не старые, а давние, — поправила я и, пользуясь своим преимуществом, добавила, — хотя, если иметь ввиду только тебя, то можно сказать и «старые».
— Ну, не важно, — сказала на все согласная Тамарка, — в любом случае мы подруги.
— Даже не знаю, — заметила я, — после того, как ты готовила на меня покушение, трудно сказать кто мы друг другу теперь.
— Девочки, — пропищала Полина. — Может хватит ругаться? Может пора собраться в кухню и выяснить у кого какие желания?
— Боюсь, за выяснением этих желаний, ты первая и пострадаешь, — прогремела из туалета я.
А Изабелла, которую, кстати, тоже собирались убить, мне сообщила:
— Страшно хочется на тебя посмотреть, выходи. Интересно какой ты стала?
«Что она имеет ввиду?» — подумала я, но вдаваться в детали было некогда, тем более, что в беседу встряла Тамарка.
— Мама, — проникновенным голосом воскликнула она, — выходи, тебя никто не тронет.
А Зинаида логично добавила:
— Все равно ты не будешь там вечно сидеть.
Я пораскинула мозгами и решила, что если взять с Тамарки страшную клятву и заставить её поклясться Господом Богом, котом и, главное, успехами в бизнесе, то безопасность мне обеспечена.
— Хорошо, — сказала я, — выйду, но при условии, что вы все отправитесь на кухню, а Тамарка перед этим поклянётся страшной клятвой, что не будет снова вязать меня и вставлять в меня кляп.
Тут же, не сходя с места суеверная Тамарка поклялась всем тем, чем я ей приказала, и жены отправились в кухню.
С минуту я повременила, а потом осторожно достала из ручки швабру, открыла дверь и выглянула в коридор.
Там никого не было, и с кухни доносились голоса. Медленно, со всяческими предосторожностями я вышла из туалета, продвинулась на несколько шагов и остановилась…
Заминка объяснялась тем, что прямо передо мной вырос угол стены, а следовательно и тёмный поворот в коридор, который ведёт в комнаты и в кухню, и что ждёт меня за этим поворотом — ещё тот вопрос.
На радость свою обнаружила я прислонённую к стене, вполне симпатичную дощечку размером сантиметров пятнадцать на сорок, видимо, приготовленную Фролом Прокофьевичем для дачи: на какие-то хозяйственные нужды. Тут же этой дощечкой я и вооружилась, после чего не страшен мне был никакой тёмный коридор с его опасным поворотом. Смело я шагнула за этот поворот и…
И на меня прыгнул кто-то из жён. Ни секунды не раздумывая, влупила я этой дощечкой и, видимо, попала. Судя по жуткому крику остальных жён, выглядывавших из кухни в дверную щель, очень удачно попала я. Самой мне, к сожалению, не было видно, поскольку глаза привыкли к темноте не в раз, но я положилась на зрение этих извергинь. Они тут же высыпали из кухни, зажёгся свет, и я увидела лежащую на полу Тамарку. Поза была абсолютно неудачной, это говорило о том, что Тамарка не сама выбирала её.
Жены огласили квартиру таким воем, что Фрол Прокофьевич от зависти умер бы второй раз, дай ему такую возможность. Я, не выпуская из рук доски, отскочила подальше и тоже страдала на приличном расстоянии. Что там ни говори, но сказывались многие годы дружбы — Тамарку хотелось бы видеть живой, как это ни противно.
Вдоволь нарыдавшись — Тамарка все это время продолжала лежать в нелепой позе — жены обратились в гнев. Не стоит, думаю, пояснять, куда этот гнев был направлен.
— Что же ты, гадина, наделала?! — риторически поинтересовалась Татьяна, потрясая в воздухе огромными кулаками.
Я на всякий случай показала ей свою доску.
— Ты же убила её! — взвизгнула Полина и уже степенней завыла: — Она убила её! Убила! Убила!
— Вполне возможно, — скромно призналась я, хотя, то, что я сделала, позволяло отказаться от скромности.