Тамарка посмотрела на меня с болью.
— Второй раз я не помню. Второй раз все было сквозь туман. Ах, как невовремя, Мама, ты ударила меня этой доской! Как я буду строить свои комбинации, когда башка совсем не варит? Теперь меня любой проведёт, а на носу раздел акций.
Я насторожилась:
— Какой раздел?
— Как какой? Согласно уставу, — важно сообщила Тамарка. — Прокопыча-то нет и уже не будет, а по уставу — если он не явится на собрание акционеров и не пришлёт нотариально заверенного представителя, его отстранят от управления.
— И что дальше?
— Через месяц проведут ещё одно собрание, и если он не явится опять и не пришлёт своего представителя, его акции разделят между остальными акционерами.
Я обалдела:
— Вот это вы устроили там бардак! Это же грабёж среди белого дня!
— Все по уставу, — пожала плечами Тамарка.
— И кто же писал этот устав?
— Сам Прокопыч. Но ты меня не правильно поняла, мы не можем стать владельцами акций и уж тем более не будем получать его дивиденды. Просто мы будем управлять его долей по своему усмотрению.
Я задумалась.
— А если погибнет Изабелла или Полина, кто будет управлять их акциями? — спросила я.
Тамара нахмурилась:
— Это секрет фирмы.
— Но мне-то ты можешь сказать?
— По уставу акции распределяются между остальными акционерами или поровну или в процентном соотношении к тому количеству акций, которыми они владеют на данный момент. Этот вопрос решается простым большинством акционеров, — нехотя ответила Тамарка и добавила: — Наследникам, естественно, выплачивается компенсация.
— Ага, — воскликнула я, — значит ты заинтересована в гибели Белки и Польки?
— Как и они в моей гибели, — ответила Тамарка. — Слушай, Мама, ты что, помешалась на всем этом?
Я изучающе уставилась на Тамарку — прикидывается она или нет. Её бывшего мужа убили, а она и в ус не дует. Даже больше того, старается все замять.
— Сегодня пытались убить Полину, — повторила я. — Причём хотели подстроить несчастный случай.
Я подробно рассказала о покушении на Полину. Тамарка занервничала.
— Похоже, ты права, — согласилась она. — Польку действительно пытались убить.
Тогда я рассказала про пирожные и конфеты. Подумав, и про мой звонок к Зинаиде. Тамарка побледнела и схватилась за сердце.
— Неужели Татьяна спелась с Зинкой? — вскрикнула она. — Зинке это было бы крайне выгодно! У неё двадцать процентов! Но не могу я поверить, что они способны на убийство.
— Но Фрысика кто-то же убил, — напомнила я. — Этого отрицать ты не можешь.
— Но мы же решили, что это посторонний.
— Нет, мой Евгений эту версию забраковал. Более того, он посмеялся над нами и сказал, что нормальный мужик так вести себя не будет. Лезть в квартиру, где толпа злющих пьяных баб?! Нет! Мой Евгений сказал, что убийцу искать надо среди жён.
Тамарка схватилась за голову:
— Мама, ты все рассказала Евгению?!
— Конечно, — на всякий случай подтвердила я. — Пусть знает, чтобы вам не повадно было мне вредить.
— Мама, ты невозможная. Тебе вредить никто не собирался, — укорила меня Тамарка и, глянув на часы, закричала: — Все, Мама, я спешу. Завтра тебе позвоню. Выходи.
От неожиданности я и в самом деле чуть не вышла, но вовремя опомнилась.
— Как — выходи? — возмутилась я. — Вези сейчас же меня домой.
— Нет, Мама, это не такси. Доберёшься сама.
Я ехидно ухмыльнулась:
— Хорошо, до милиции здесь недалеко. Действительно дойду сама.
— Мама, это шантаж, — закричала Тамарка, но домой меня отвезла.
Дома я взяла лист бумаги и принялась составлять комбинации. Провозилась с этим довольно долго и так увлеклась, что не заметила, как пришёл Евгений.
— Что делаешь? — спросил он, звонко целуя меня в макушку.
— Вычисляю убийцу Фрола Прокофьевича.
Я по привычке едва не сказала «моего Фрысика», представляю какой был бы скандал.
— Похвально, — усмехнулся Евгений, ещё раз целуя меня в макушку. — И что получается?
И тут меня осенило: «Он же не знает о покушении на Польку!»
Само собой я тут же ввела его в курс, не забыв упомянуть и про Изабеллу и про звонок к Зинаиде. Подумав, добавила туда же и разговор с Тамаркой. В общем, как приличная жена отчиталась за весь день.
Я не ожидала, но на Евгения мой рассказ произвёл впечатление. Он побледнел и сказал:
— Завтра заскочу к корешку, у него есть связи. Надо прозондировать что там с этими пирожными и конфетами. Печально будет, если окажется, что использовали один и тот же яд.
— А если нет? — спросила я.
— Тоже печально, — заверил меня Евгений. — Ты бы бегала по улице поменьше, — посоветовал он.
— Ты же утверждал, что мне ничего не грозит, — напомнила я.
— Утверждал, — согласился он. — Но бережёного бог бережёт. Могу и ошибаться.
Он заглянул в мои записи и с усмешкой спросил:
— Что это за сложные расчёты?
— А вот смотри. Тамарка сегодня проболталась, думаю в их компании идёт борьба за управление. Контрольного пакета нет ни у кого. Власть Тамарки держалась на том, что Фрол Прокофьевич поддерживал её. Полина только его слушала, следовательно её пять процентов — это то же, что и его. Значит у них с Тамаркой на двоих, считай, пятьдесят пять процентов акций было. Кого-то это сильно не устраивало.
Евгений, слушая меня, машинально полез в карман за сигаретами, забыв, что бросил курить. Думаю, смалит он на работе одну за другой, а дома меня ущемляет.
— Ты же бросил курить? — напомнила я.
Он вздрогнул, растерянно на меня посмотрел, но тут же нашёлся, поганец, и сказал:
— Но разминать-то я не бросал. Немного поразминаю и положу обратно в пачку.
И он действительно принялся пальцами мять сигарету и так и этак. Баба Рая называет это — художественное мятие. Я заглянула в пачку, десяти сигарет как не бывало.
— И кого ты хочешь надурить? — спросила я. — Где же остальные?