Из Ленинска перевезли в Ахтубинск. Затем, когда начался остеомиелит, меня отправили в крупный фронтовой госпиталь в Астрахань, где работали опытные специалисты из Москвы, Киева. Руку спасли, в гипсе я пролежал два с половиной месяца. Когда его сняли, на руку было страшно смотреть: ссохшаяся, с пятнами отмирающей кожи, даже пальцы не шевелились.
Начали делать лечебную физкультуру, рука постепенно входила в норму, а перед праздником 23 февраля я наконец получил письмо из дома. Но оно оказалось нерадостным. В апреле сорок второго года под Ржевом погиб отец. Узнал я об этом лишь спустя десять месяцев.
Остальные в семье были живы и радовались за меня, надеясь, что после госпиталя отпустят на побывку домой, а может, комиссуют. Мама просила написать письмо родителям Вити Манохина, которые не верили похоронке (случалась иногда путаница), и сообщить, как все на самом деле было. Я не мог держать в пальцах карандаш, и под мою диктовку подробное письмо о гибели друга написал сосед по палате. Он же отправил письмо и моим родителям, где всячески расхваливал меня.
Из госпиталя я выписался в мае. Полгода находился в Астрахани, служил в комендантской роте. Здесь получил медаль «За оборону Сталинграда» и «За отвагу». К «Отваге» меня представил Степан Хомченко, который тогда, в июле, исполнял обязанности командира роты.
Позже меня признали годным к несению строевой службы, но рука двигалась плохо. Какое-то время был помкомвзвода в бронебойной роте, воевал под Севастополем, где снова был ранен в ту же правую руку. После очередной выписки из госпиталя ожидал, что дадут отпуск, но вместо этого с месяц пробыл в запасном полку, а затем ушел на передовую, где меня назначили старшиной роты.
Прошел Румынию, снова был ранен, получил осколок в ногу (рана оказалась так себе). Не желая покидать роту, где уже привык к ребятам, лечился в санчасти и дошел до Венгрии.
Демобилизовался в сорок шестом году как ограниченно годный к военной службе. Сам себе не верил, когда шел по своей улице. Наш дом уцелел и казался каким-то маленьким и приземистым. А может, я вырос? Встретила меня бабушка, остальные были на работе. Собрались вечером, а ребят-одноклассников и дружков-соседей никого нет. Почти все погибли, кое-кто дослуживал в армии.
Вечером я сидел за столом в окружении матери, сестер, нескольких соседей по улице. Мама плакала. Все не верила, что я вернулся. О своей послевоенной судьбе скажу коротко. Женился, прожили с женой Марией Викторовной сорок шесть лет. Вырастили двоих сыновей и дочь. Когда умерла жена, я уехал от тоски к старшему сыну в деревню.
Прожил там лет восемь. Работник из меня был никакой, инвалид. Рука почти не гнулась, сноха была недовольна, требовала, чтобы я ей отдавал всю пенсию. Я к таким вещам не привык, но разлад в семью сына вносить не стал, да и тянуло на родину. Вернулся в Бекетовку, где живут обе дочери, четверо внуков.
Как участник войны получил хорошую квартиру, но отдал ее дочери. Привык к своему старому дому. Живы еще несколько моих приятелей, тоже прошедших войну. На 9 Мая собираемся, отмечаем День Победы. Война в памяти навсегда осталась.