Собственно, и достигать Люблина не было особой необходимости, достаточно было выйти на коммуникации ударной группировки противника, т. е. углубиться на 50–70 км, чтобы вызвать панику в германских штабах и заставить германское командование повернуть наступающие танковые дивизии обратно. Увы, ничего подобного не планировалось и ни о чем таком не мечталось. Мехкорпуса стали выводиться из Львовского выступа, чтобы они… догнали дивизии Клейста! 300 м кружным путем – не помеха!
Представим себе двух человек. Они стоят плечом к плечу, только один лицом на восток, другой на запад. Раздается выстрел стартового пистолета и человек, обращенный к востоку, устремляется вперед. Надо его остановить. Какие возможные действия? Думается, практически любой мужчина чисто инстинктивно не кинется обегать его, чтобы попытаться остановить, попадая под его кулаки. Проще пристроиться сзади и ударить по ногам. Прием называется «подсечка». Даже более слабый человек может легко сбить с ног более крупного и сильного мужчину. Немцы, кстати, широко использовали этот прием, и не раз подсекали прорывавшиеся советские войска. А советские мехкорпуса «побежали» вдогонку по дуге, норовя попасть под удар увесистого кулака. Правда, и немцы на месте не стояли. Пока советские танковые дивизии добирались до указанного в приказе района, противник уходил далеко вперед, и мехкорпуса оказывались на флангах наступающих.
А бежали мехкорпуса изо всех сил, эти самые силы теряя. Под воздействием вражеской авиации, бросая по дороге сломанные машины, проходили по нескольку сот километров, чтобы выйти в район контрудара: а) не в соответствии со временем, указанным в приказе, а потому вынужденные наступать в спешке без разведки и артиллерийской подготовки; б) разрозненно; в) в максимально ослабленном составе. Так, за время марша 8-го мехкорпуса из-под Львова к Бродам из 858 танков намеченного района достигло около половины машин. Остальные отстали из-за поломок и других причин. Еще бы, корпус прошел, точнее, пропетлял до района наступления 450 км! Это расстояние от Львова до Варшавы.
И все же, несмотря на деструктивные усилия командования фронта, танковый кулак получался увесистым.
Встречное танковое сражение охватило районы Луцка, Дубно, Броды. Сначала в бой вступили 22, 8 и 15-й корпуса. В принципе, одного из этих корпусов было достаточно, чтобы обескровить танковые войска группы армий «Юг», если бы его в мирное время расположили напротив Люблинского выступа. Так, 15-й мехкорпус на 22 июня составлял 749 танков, включая 71 Т-34 и 60 КВ. Но тогда развитие событий не получило бы нужного драматизма.
Своего пика битва достигла с выдвижением 9-го и 19-го мехкорпусов.
Был еще самый мощный среди собратьев 4-й мехкорпус. Но командующий 6-й армии И.Н. Музыченко воспротивился приказам свыше и прибрал корпус себе. У него было столько дыр, что без 970 танков, из которых 400 Т-34 и КВ, обойтись, по его мнению, он не мог. Корпус был использован в качестве пожарной команды. Где обозначался прорыв, туда танкистов и бросали. Через пару дней от ударного кулака осталось «пять пальцев», а потом и их не стало. Подобной танковой армии по численности у вермахта не было в течение всей Второй мировой войны, а она растаяла в Львовском выступе практически незаметно, как снежная крепость весной.
Выдернутые же с отдаленных флангов мехкорпуса, как и полагается, наносили удар по сходящимся направлениям, намереваясь окружить вырвавшиеся вперед соединения 1-й танковой группы. С северо-востока, из районов Луцк и Ровно, наступали 9-й и 19-й корпуса, с юга – 8-й и 15-й.
Основную силу представляли два «южных» корпуса, насчитывавших до войны почти 1700 танков, включая 250 Т-34 и КВ, правда, к моменту прибытия сильно ослабленные. Северной группе удалось вклиниться в оборону немецких войск на 25 км, южной – местами на 30–35 км. Были моменты (27 июня), когда казалось, что состоится окружение хотя бы части германских сил. Части 8-го мехкорпуса ворвались в Дубно, где располагалась тыловая база 11-й танковой немецкой дивизии. Но 28 июня 35-я дивизия этого корпуса сама была окружена. Израсходовав боеприпасы и горючее, танкисты взорвали машины и пошли на прорыв. Не лучше обстояло дело и с другими дивизиями. 29 июня наступление фактически захлебнулось по всему фронту, и остатки мехкорпусов стали либо отступать с боями, либо выводиться в тыл.
Каковы итоги грандиозного танкового сражения у Броды – Дубно, в котором приняли участие с обеих сторон около двух тысяч танков? В советской исторической литературе отстаивался тезис, что оно оказалось чрезвычайно полезным для фронта. «Следовало бы детально разобрать оперативную целесообразность применения здесь контрудара механизированных корпусов по прорвавшейся главной группировке врага и организацию самого контрудара», – писал Г.К. Жуков. Сам Георгий Константинович считал контрудар целесообразным: «Ведь в результате именно этих действий наших войск на Украине был сорван в самом начале вражеский план стремительного прорыва к Киеву» (8, с. 259). Более того, он посчитал, что танковая группа Клейста «была задержана в районе Броды – Дубно и обессилена» (8, с. 256).
Увы, оценка Г.К. Жукова не подтверждается фактами. Продвижение германских войск на Украине не прекращалось ни на один день. С 22 по 25 июня 1-я танковая группа преодолела почти 80 км. С 26 по 29 июня на этом же участке, где сражались мехкорпуса, танки Клейста продвинулись еще на…120 км! То есть, по существу, противник лавины советских танков не заметил и продолжал свой марш, нисколько не беспокоясь за свои тылы.
Удивительно читать послевоенные воспоминания немецких генералов. Ни командующий группой армий «Юг» Рундштедт, ни командующий танковой армией Клейст, чьи дивизии подверглись атаке мехкорпусов, о «величайшем танковом сражении у Дубно – Ровно» даже не заикнулись. К. Рундштедт в интервью английскому историку Лиддел Гарту лишь сокрушался по поводу какого-то кавалерийского корпуса, ударившего в тыл из Припятских лесов. «…на пути к Киеву немецкие войска подверглись фланговой атаке русского кавалерийского корпуса, неожиданно появившегося со стороны Припятских болот. В результате сложилась чрезвычайно опасная ситуация…» (14, с. 215).
Дивно дивное, хорошо, что история пишется не по мемуарам.
На следующий день после окончания наступательной операции под Бродами – Дубно – Ровно, 30 июня, командование Юго-Западного фронта с согласия Ставки отдало приказ на отход основных сил на линию старой госграницы.
Последуем завету Г.К. Жукова «детально разобрать оперативную целесообразность» контрудара.
Обе стороны в развернувшемся сражении преследовали решительные цели – разгромить ударные силы противника и захватить инициативу. Какая из сторон достигла своих целей? Не останавливаясь на этом риторическом вопросе, обратимся к свидетельству других участников тех событий. В том числе вернемся к вопросу о «детальном обсуждении» контрудара на Военном совете фронта.
Начальник оперативного отдела штаба фронта полковник И.Х. Баграмян, получив директиву № 3, немедленно отправился к начальнику штаба генералу М.А. Пуркаеву с докладом. «…Он с явным недоверием взглянул на меня, – вспоминает И.Х. Баграмян, – выхватил бланк и перечитал текст несколько раз. Быстро обмениваемся мнениями. Они у нас сходятся: к наступлению мы не готовы… Идем к командующему фронтом.