«Бесчисленные пленные и перебежчики сообщали о больших трудностях в глубоком тылу, о нежелании и равнодушии масс. Они не знали, за что воюют…» (там же, с. 2). «Этим внутренним кризисом Советского Союза и объясняется радостное ожидание, с которым большая часть населения встречала наступавшие немецкие войска. Люди верили, что колхозы будут распущены…» (там же, с. 3).
«Сейчас не один Сталин с маленькой кликой борется за осуществление бывшей всегда чуждой народу идеи мировой революции. Сейчас весь русский народ борется за сохранение своего свободного Отечества» (там же, с. 5).
Но даже в 1943 г., когда дело германского оружия явно шло к закату, записка была встречена в штыки. Фашизм не мог даже сымитировать роль освободителя, что сделал Сталин, когда Советская Армия пришла в Европу, причем исключение не было сделано даже для Германии! Сталин учел негативный опыт Гитлера и позитивный германского руководства в 1917 г. Тогда оно решилось опереться на внутреннюю силу, способную реализовать лозунг «поражения своего правительства», и получило великолепный Брестский мир. В 1941 г. возможности для такого политического маневра были, пожалуй, объективно сильнее, чем в 1917 г. Но в 1917 г. была целеустремленная оппозиция и слабовольное руководство. В 1941-м все поменялось местами. Жестокому, волевому руководству СССР не противостояла почти никакая организованная оппозиция. Фашизм – увы, к счастью (такова «диалектика» в этом вопросе, ибо фашизм нес только новое порабощение народам СССР), не учел опыта прошлого в силу своей идеологии. Навязав народам СССР истребительную войну, Гитлер пал жертвой своей же политики.
В 1937 г. Сталин на встрече с руководящим составом РККА сказал, в частности, следующее:
«Иные думают, что сила армии в хорошем оснащении техникой, техника-де решает все. Вторые думают, что армия крепка и вся сила ее в командном составе, – также неправильно. Главная сила армии заключается в том, правильна или неправильна политика правительства в стране, поддерживают ли эту политику рабочие, крестьяне, интеллигенция. Армия ведь состоит из рабочих, крестьян, интеллигенции. Если политикой партии довольна вся страна, довольна будет и армия… Правильная политика правительства решает успех армии. При правильной политике техника и командный состав всегда приложится» (34, с. 73). Мудрость данного вывода доказал 1941 г. Только выводы Сталин из этой истории не сделал. После войны политика эксплуатации населения во имя гонки вооружений была возобновлена. В 1953 г. его соратники кардинально изменили курс, и примерно до 1968 г., страна развилась быстро, и появились предпосылки для формирования нормального – гражданского – общества. Но затем курс «пушки вместо масла» вновь восторжествовал, и в 1991 г. ситуация разгрома повторилась, только в этот раз – перешедшая в распад системы. Советская армия, имевшая к тому времени также около 20 тыс. танков, самое большое число артиллерийских стволов в мире, многомиллионную армию, скатилась с берегов Эльбы и Прута к Смоленску, Белгороду и предгорьям Северного Кавказа, утеряв большую часть техники и личного состава. Чтобы нанести удар по сепаратистам в 1996 г., пришлось, подобно Рокоссовскому под Смоленском, собирать группировку по отдельным подразделениям.
Если сравнивать по затратам, то подготовка к войне фашистской Германии оказалась намного эффективней, чем сталинская. С небольшим количеством танков и самолетов германская армия сокрушила войска, оснащенные техникой в несколько раз превышающей, чем располагали они. Кстати, эта ситуация затем повторилась. Советский Союз, а вместе с ним советские вооруженные силы потерпели поражение от более «слабых» по числу танков и артсистем американцев. Проблема эффективности – вот основа основ любых управленческих действий.
Проблема «верхов» и «низов» – вековая проблема России. В те периоды, когда такая сцепка была, страна демонстрировала огромные успехи. Великой державой она стала не на пустом месте. Когда же сцепки не было, происходили «неожиданные» государственные катастрофы. Неожиданность состояла в том, что при отсутствии гражданского общества правящий класс узнавал о крайнем неблагополучии чаще всего в период войны (1605, 1773, 1855, 1905, 1917 гг.), когда народ получал возможность «плебисцита». В 1941 г. это, в частности, выразилось в массовой сдаче в плен и неустойчивости войск. Вот эту тайну начала войны и пришлось тщательно скрывать советской историографии.
А теперь позволю небольшое отступление и озвучу наболевшие выводы, трактовать которые можно двояко.
Научные, как и антинаучные теории обязательно опираются на факты, а факты, как известно, упрямая вещь. То есть это феномен, поддающийся опровержению лишь в одном случае – предъявлению других фактов, противоречащих первым. А их всегда предостаточно. В этом состоит главная трудность распознавания двух разновидностей гипотез. За последние десятилетия антинаучных и спекулятивных теорий, опирающихся на «непреложные факты», появилось великое множество. Попробую и я внести свою лепту.
Правда, сразу возникает вопрос: зачем нужна такая теория, раз ее ненаучность признает сам автор? В естественных науках порой приходится использовать принцип дополнительности – вводить в строгую систему доказательств некий умозрительный фактор, без которого вся научная строгость по каким-то на данном этапе неведомым причинам рушится. Это может быть понятие «эфира» или «флогистона» (переносчика огня). Одно время такой подпоркой являлась гипотеза, рассматривавшая электрон в виде волны, хотя большинство ученых было уверено, что электрон мог быть только корпускулярной частицей.
Так и в данном случае, анализируя коллизии отечественной истории, напрашивается ввод принципа дополнительности. Назовем его «теорией искусственных трудностей».
Теория искусственных трудностей базируется на трех постулатах:
1. Создаваемые правителями искусственные трудности призваны повышать тонус народа и расцвечивать отечественную историю яркими красками.
2. В силу первого постулата правитель вынужден в начале своего правления разбираться с трудностями предыдущего, после чего городить сложности для преемника.
3. Величие правителя прямо пропорционально созданным трудностям и спорам историков о смысле содеянного.
Если найдутся читатели, которые будут сомневаться в жизнеспособности этой теории, могу посоветовать им рассмотреть историю Россию с позиций этой теории. Думается, без труда найдется множество фактов, ее подтверждающих. Приведу один, достаточно свежий пример.
В августе 2008 г. грузинские части атаковали Цхинвали. Через несколько дней наступление будет отбито. Правительство Саакашвили выступило в роли агрессора. Оставалось только использовать плоды военной победы в сферах дипломатии и пропаганды. Но тут вступил принцип создания искусственных трудностей. Для этого танки двинулись в глубь Грузии, к Гори, а в Поти высадили десант. Позже был взорван мост, связывающий западную часть Грузии с восточной. Теперь Саакашвили с фактами в руках мог кричать об агрессии имперского соседа против суверенной Грузии. Западные СМИ, естественно, встали на сторону Тбилиси. Ситуацию можно было бы спасти, ограничившись рейдом и затем немедленным отходом к границе. Но российские войска стояли в Поти и у Гори около месяца, давая возможность Саакашвили набирать пропагандистские очки за рубежом и внутри страны. В Москву срочно направились президент Франции и канцлер Германии. Но Кремль противостоял давлению до тех пор, пока факт нападения на мирный Цхинвали был окончательно забыт в западной печати. Этим был спасен сам Саакашвили и его правительство в глазах населения Грузии. Оппозиция потом как ни пыталась использовать факт поражения, ничего сделать не смогла.