Мы открыли по ним огонь. Оба танка загорелись и остановились прямо перед нами.
Противник продолжил бесполезный обстрел наших позиций. По нас били фугасными шестидюймовыми, били снарядами поменьше, шрапнелью, били прямой наводкой и настильным огнем. Земля дрожала, и грохот стоял страшный.
Нам нужно было менять позиции и вести огонь среди всего этого. Мне кажется, не было разницы, прятались бы мы в блиндаже или залегли снаружи — столь сильный был огонь. Отдельных разрывов было не различить и не сосчитать. Если попадут, то все, если нет — останемся в живых.
Я не мог слышать собственного голоса. Приходилось кричать ребятам в уши или показывать все знаками.
Малокалиберная пушка вела по нас огонь очередями. Я чувствовал, что снаряды пролетают слишком близко. Один снаряд пролетел совсем близко от меня, я почувствовал горячее давление воздуха, и разорвался сзади меня. Мы решили даже не менять позиции, потому что везде было одно и то же. Если били не слишком сильно по нашему участку, то били по соседям. Все на передовой были в одинаковой ситуации. Просто чудо, что никого из нас не ранило в этот день.
В какой-то момент мы оттащили пушку в лес, который был в ста метрах позади нашего блиндажа. Стволы деревьев падали от попаданий снарядов. Нужно было смотреть, чтобы дерево не упало на нас.
Рты и ноздри разъедала пыль и газы от разрывов. Пыль также сильно ограничивала возможность вести наблюдение. Из-за этой пылевой завесы выскочил один большой танк, стреляя на ходу из пулеметов, было видно, что он хочет нас раздавить. Я видел, что несколько парней из расчета были близки к панике. Мы зарядили пушку и выстрелили по этому чудовищу. В борту танка появилась дыра. Еще несколько выстрелов, еще несколько пробоин. Атакующий танк, получив эти повреждения, повернул назад. Второй танк появился из дыма разрывов, и повторилась та же история. Мы заставили и этот танк отступить…
… Подбитый танк, у которого мы утром сбили гусеницу, застрял в глубокой воронке справа от нас. Вечером, когда стемнело, я отправил разведгруппу посмотреть, что с этим танком. Однако группа была встречена сильным пулеметным огнем из танка. Наша группа, вооруженная только автоматами, не могла ничего поделать с противником, засевшим в танке. Сам танк был в такой глубокой воронке, что нам пришлось бы подтащить пушку к краю воронки, чтобы в него попасть. Бутылок с зажигательной смесью и противотанковых гранат — весело, правда? — нам не выдали.
Я попросил батальон прислать нам бутылок и противотанковых гранат, и оттуда пришла небольшая группа истребителей танков. Они с нами поделились этим противотанковым оружием ближнего боя, но для них самих было делом чести уничтожить это чудище. Они поползли к танку, ожидая каждую секунду получить пулеметную очередь. Но было тихо. Как выяснилось, экипаж танка, воспользовавшись темнотой, открыл башенный люк и покинул танк.
Дозор, оставленный нами на месте, ничего не заметил, хотя ему было приказано следить за люками танка».
12 февраля советское наступление продолжились. В 12.30 положение финских частей в УР Суммакюля серьезно ухудшилось: 8-й пехотный полк, удерживающий позиции на правом фланге укрепрайона на линии Суоканта — высота Марьяпеллон-мяки — Кархула, не смог сдержать советского наступления и в 12.00 начал отход на вторую оборонительную линию. На левом фланге все тоже обстояло не лучшим образом: 123-я советская дивизия прорвала оборону 9-го пехотного полка еще 11 февраля и продолжила наступление на север, встречая ожесточенное сопротивление и контратаки финнов. Если бы финское командование не предприняло энергичных мер и не провело бы серию контратак, введя в бой резервы, батальонам, оборонявшим УР Суммакюля, грозило бы окружение. В 16.55 командир 2-го батальона передал следующий приказ в опорный пункт Инкиля: «Подкреплений не будет. Позиции держать до последнего. Обратите особое внимание на стык с опорным пунктом Туомола. В ночное время вперед высылайте охранение, чтобы предупредить внезапные ночные атаки противника. Давайте солдатам как можно больше времени для отдыха, но не в ущерб безопасности». Последняя фраза приказа как нельзя хорошо описывает физическое и моральное состояние финнов, уже 12 дней подряд ведущей почти непрерывные бои. В эти же февральские дни командир 7-го пехотного полка послал донесение в дивизию, где красноречиво писал: «даже если окопы будут утюжить советские танки, мои солдаты в окопах не проснутся».
В 17.00 началась атака советских частей на опорный пункт Лемпи на стыке с 8-м пехотным полком. Туда командир батальона отправил приказ того же содержания: «Позиции удерживать всеми средствами»
13 февраля наступление советских войск в районе деревни Сумма не было продолжено. Только советские артиллеристы продолжили рутинный артобстрел укрепрайона, начатый еще в декабре 1939 года. Очевидно, пассивность эта обусловлена успехом восточнее, на участке обороны 2-го батальона 9-го пехотного полка, где наступала 123-я стрелковая дивизия полковника Алябушева. В тот же день 1-й батальон 7-го пехотного полка был сменен 3-м батальоном 15-го пехотного полка. Батальон сумел продержаться на позициях два дня, до 15 февраля 1940 года, когда финская Ставка отдала приказ оставить Линию Ман-нергейма и отойти на промежуточную оборонительную линию. Двухмесячная эпопея боев, артобстрелов, потерь и лишений для финской и Красной Армии завершилась.
Как видно из описания боевых действий, отличительной чертой боевых действий в этом укрепрайоне было постоянное артиллерийское воздействие на финскую оборону — советская артиллерия била по финской обороне каждый день с конца декабря по середину февраля, вела беспокоящий огонь по ночам и активно использовала огонь прямой наводкой. Несмотря на материальное и численное превосходство, финские части в этом укрепрайоне сумели отбить все наступления РККА. Даже потеря ключевого ДОТ № 2 не обескуражила финнов, и отступление из деревни Сумма они начали только по приказу 15 февраля 1940 года. Попытки блокировать и уничтожить финские долговременные сооружения в феврале 1940 года не удались, по тем или иным причинам — за исключением крупного успеха капитана Сиповича с захватом ДОТ № 2 и № 1. Однако развить этот успех 355-му стрелковому полку не удалось.
Деревня Сумма была полностью уничтожена в ходе боевых действий. Жители деревни получили разрешение вернуться на родные пепелища только в 1942 году. Зимовали всей деревней в предоставленном армией картонном бараке и в советских ДЗОТах постройки 1941 года. Летом 1944 года большинство жителей планировало заново отстроить свои дома, и зимой 1943/44 года заготовили строевой лес. Однако из-за начавшегося наступления советских войск их планам не суждено было осуществиться. После войны деревня не была отстроена, лишь в 1990-е годы на месте бывшей деревни появилось небольшое садоводство «Звездочка».
О том, что осталось от деревни Сумма в 1990-е годы, вспоминает Ауне Инкинен (в замужестве Итяля):
«…Летом в 1990-е годы мы съездили в Сумму с сыном и дочерью. Как ни странно, эта поездка успокоила мое сердце. Поля и сады деревни заросли лесом. Воронок от бомб и снарядов больше не было видно. В лесу больше не было изуродованных снарядами деревьев. От нашего дома осталась только замшелое бетонное крыльцо».