— Парамонов! Если что — кликните меня. Подготовьте на всякий случай камфору!
Возле орудия Лебедева слышались возбужденные голоса. Выделялся голос Алексея Воронцова:
— Почему не стреляем? Почему не стреляем, командир? Они уже летять… Я слышу, они летять… Держите снаряд, ребята!..
— Сядь, Леша, — успокаивал матроса Лебедев, — Улетели они. Все хорошо, и сегодня больше не прилетят. Сядь, успокойся. Выпей водички!
— Нет! — Воронцов выбил протянутую ему кружку, обезумевшие глаза его беспокойно, ищуще глядели на небо.
Язвинский положил ему на плечо руку:
— Краснофлотец Воронцов! Командир плавбатареи приказал вам прибыть на медпункт!
— Что? Доктор, смотрите, они не хотять стрелять. Я столько снарядов для них подготовил, а они…
— Дайте ключ! — потребовал Язвинский и выхватил из рук Воронцова ключ установки подрыва трубки. — Выполняйте приказ командира, идите со мной!
— Есть! — механически ответил Воронцов и пошел за военфельдшером.
Мельникова и Воронцова отправили в госпиталь.
Язвинский после удивлялся, как догадался он сказать Воронцову прибыть в санчасть по приказу командира плавбатареи. Никакие иные слова и просьбы на матроса не подействовали бы: возбужденная психика его реагировала только на боевые команды…
Приказание.
«Старшему лейтенанту тов. Мошенскому.
Командир ОВРа приказал: усилить наблюдение за входом в Казачью и Камышовую бухты, т. к. возможны высадки диверсионных десантов противника.
В случае появления катеров и шхун противника уничтожать их огнем артиллерии и пулеметов.
Начальник штаба ОВРа капитан 2-го ранга Морозов.
Командиру ОВРа контр-адмиралу тов. Фадееву
Рапорт
Доношу, что 14 января 1942 г. плавбатарея с самого утра и до позднего вечера отражала налеты самолетов противника на аэродром.
В 10.24 по пеленгу 350° был обнаружен самолет противника Ю-88, шедший на бреющем полете на аэродром. По самолету был открыт интенсивный артогонь из всех огневых средств плавбатареи. Разрывы снарядов 76,2-мм калибра ложились непосредственно у передней части самолета, а снаряды 37-мм автоматов и пулеметов пронизывали самолет противника.
Самолет противника, беспорядочно сбросив бомбы, несколько раз пытался набрать высоту, но сильно дымил и шел все время на снижение. За 35-й батареей самолет упал в море.
В 13.21 был налет самолетов противника на аэродром в составе 8 Хе-111, причем два звена самолетов непосредственно атаковали плавбатарею, но, не выдержав интенсивного меткого огня, сбросили беспорядочно 24 бомбы крупного калибра в 100–200 метрах от плавбатареи.
У одного самолета первого звена от прямых попаданий из 37-мм автоматов в левой плоскости крыла пробито две большие дыры.
Повреждений материальной части и потерь в личном составе не имею.
Отличились:
В наблюдении — старшина 2-й статьи Бойченко, краснофлотцы Воскобойников и Скляров.
Автоматчики — старшина 1-й статьи Самохвалов, старшина 2-й статьи Абрамов, краснофлотцы Косенко и Рицкий.
За день израсходовано боезапаса: 76,2-мм калибра — 193 выстрела, 37-мм автоматов — 606 выстрелов, пулеметы ДШК — 456 выстрелов.
Старший лейтенант Мошенский. 14.1.42».
«Родная! Только что получил твои три письма. Не могу передать тебе мою радость, вызванную рождением дочери! Как я счастлив!
…Ты должна вырастить ее достойной патриоткой нашей Родины. Она должна будет ненавидеть слово «фашисты» до глубины души. Это они, фашисты, виноваты, что и нашей дочери приходится с первых минут ощущать все варварство гитлеризма. Это они виноваты, что я не могу принять участие в воспитании дочурки. Как я их ненавижу! Я их, проклятых, уничтожаю. Постараюсь еще больше уничтожать, уничтожать так, чтобы вся оккупированная часть нашей Родины стала чиста от вшивой мерзости.
Я, кажется, фашистам задал много горя. Они нас хорошо знают и много раз пытались… (зачеркнуто военной цензурой. — Прим. авт.), но достигают только одного, что новые и новые чистокровные арийские собаки ныряют на дно Черного моря. Так будет и впредь. Мы их не просили приходить к нам с бомбами и разрушать наши дома, а непрошеных гостей вышибают.
У меня сегодня большой праздник. Я получил членский билет Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). И я теперь состою членом партии, в которой был Ленин. В скором времени, надеюсь, ты услышишь или узнаешь о наших делах, тем более когда приедешь домой. Узнаешь о нас легендарные слухи, которые нас смущают и в то же время радуют, радуют тем, что мы, оказывается, хорошо служим нашей любимой Родине.
…Ты не собирайся еще ехать домой. Поживи в Черчике, пока не кончится война. А война рано или поздно кончится нашей блестящей победой.
…Внес свою долю денег на строительство танковой колонны. Пусть и мои деньги посильнее бьют фашистов.
Целую тебя и дочурку крепко, крепко.
Твой Сергей. 12.2.42 г.».
Мошенский отложил ручку. Все вокруг было погружено в тишину и полумрак. Совсем по-домашнему тикали лежавшие на столе карманные часы. Стрелки показывали за полночь.
Мошенский не любил торопиться. Он во всем признавал основательность, даже в письмах. Иному, чтобы написать страничку, достаточно десяти-пятнадцати минут, а Мошенскому могло не хватить и часа.
Как жаль, что в письмах нельзя было писать о конкретных боевых делах батареи, о ее замечательных людях! Военная цензура строга: не положено, и точка.
Плавбатарею поставили в бухте Казачьей, на самом бойком месте. С потерей крымских аэродромов Херсонесский остался единственным. На нем базировалось несколько десятков наших самолетов — истребителей, бомбардировщиков, штурмовиков. Гитлеровцы делали все возможное, чтобы уничтожить аэродром, парализовать его деятельность.
Для защиты аэродрома самолетов не хватало: летчики делали по четыре-пять вылетов в день на прикрытие войск Севастопольского района, кроме того, поддерживали наши войска, высадившиеся на Керченском полуострове.
В небе происходили неравные бои. Зачастую каждый наш самолет дрался против двух-трех фашистских. В середине января в «Правде» был опубликован Указ Президиума Верховного Совета о присвоении звания Героя Советского Союза летчику морской авиации младшему лейтенанту Я. М. Иванову.
12 ноября 1941 года 23 вражеских самолета налетели на Севастополь. На отражение их с Херсонесского аэродрома вместе со своими товарищами вылетел комсомолец Яков Иванов. В бою над городом наш летчик таранил вражеский бомбардировщик, который взорвался на собственных бомбах. Иванов же благополучно посадил свой поврежденный самолет на аэродром.