— Когда мы вылетаем?
Полковник Костомаров взглянул на настенные часы.
— Вылет назначен на двенадцать дня. Вы полетите на бомбардировщике с одного из военных аэродромов. — Иван Антонович глянул на Когтя: — Какой второй вопрос, майор?
— Хочу поинтересоваться насчет оружия и амуниции.
— Понял, Коготь. Что ж, все твои вопросы по существу. Маскхалаты, обувь, бинокли, рации и питание к ним вы берете с собой. Естественно, при вас должно быть личное оружие, речь о пистолетах. И снайперы берут свои винтовки, поскольку это очень тонкое, индивидуальное оружие. А остальное: автоматы, пулеметы, минометы, гранаты — найдете на полигоне. С этим проблем не будет. Вам все ясно, майор?
— Так точно, товарищ полковник, — четко ответил Коготь.
— Это хорошо, — задумчиво произнес Костомаров. — И вот еще что, полковник Веригин Семен Петрович, начальник полигона, будет выполнять все ваши приказы и распоряжения, майор, касательно проводимой операции «Топь». Веригин нами об этом уже предупрежден. Так что, майор, вы наделяетесь большими полномочиями.
— Вас понял, товарищ полковник.
— Собственно это все, о чем я хотел сказать. В самое ближайшее время вас ждет серьезное, ответственное дело. Но мы же любим такую работу? — повысив голос, бодро спросил Костомаров.
— Так точно, товарищ полковник, — в один голос зычно ответила группа офицеров вместе с командиром.
— Желаю всем удачи. Все свободны, кроме Когтя.
Когда офицеры вышли, полковник сел за стол и, кивнув на стул, произнес:
— Садись, майор, в ногах правды нет, да и на дорожку полагается.
Коготь сел напротив Костомарова.
— Наши разведчики, — сказал Иван Антонович, — сообщили, что Абвер начал усиленную подготовку к проведению операции «Гарпун». Цель ее — узнать все о нашем полигоне и о секретной бомбе, — полковник улыбнулся. — Операцию будет курировать сам шеф Абвера адмирал Канарис.
— Ничего себе, похоже, на нашу наживку клюнула очень большая рыба, — покачал головой Коготь.
— Пока все идет по плану, как мы и задумали. Действовать нужно так, чтобы не вспугнуть фашистов. Абвер должен стать одержимым нашим полигоном в Коми. Канарису и его подчиненным он должен сниться. Короче, как мы уже говорили с тобой, скоро на полигон пожалуют гости.
— А мы, Иван Антонович, люди гостеприимные, поэтому встретим их как положено, с хлебом-солью, — Коготь ухмыльнулся.
— Смотри только, майор, не перестарайся. Чем больше важных гостей прибудет на полигон, тем лучше. А нюансы мы с тобой обговорили, кроме того, мы будем с тобой на связи и, если что, все согласуем и обговорим.
Коготь, собрав в вещмешок все необходимое, сидел в своем кабинете и пил чай. В дверь кто-то постучал.
— Войдите, — крикнул майор.
Вошел капитан Андронов:
— Разрешите, товарищ майор?
— Проходи, конечно, капитан, садись, — Коготь рукой указал на стулья, стоявшие вдоль стены.
— Группа готова к отправке, Владимир Николаевич.
— Это хорошо, — Коготь взглянул на наручные командирские часы. — До отправления у нас чуть более получаса. Давай потолкуем с тобой, Степан Иванович. С тремя ребятами из нашей группы я работал на разных заданиях, а вот с тобой и с лейтенантом Анютиным сталкиваться не приходилось.
— Что ж, потолковать можно, — капитан скрестил ноги и осмотрел кабинет.
— Работать придется плечом к плечу, — продолжил Коготь. — Кстати, чайку не хочешь?
— Отчего же, можно, — пожал плечами Андронов.
Майор поднялся, положил в кружку, стоявшую на массивном металлическом сейфе, заварку, налил из чайника кипятка, бросил два кусочка сахара, тщательно перемешал его и подал кружку капитану, предупредив:
— Осторожно, горячий.
— Ничего, я не кот, не обожгусь, — улыбнулся Андронов. — Как говорится, такой чай душу согревает. По мне, чем горячее чай, тем лучше.
— С этим все нормально. Чайник с кипятком принесли как раз перед твоим приходом. Люблю я, капитан, чаевничать. Бывает, и две, а то и три кружки выпью подряд. Поэтому мне приносят сразу целый чайник с кипятком, благо, туалет недалеко, — Коготь рассмеялся и снова сел за стол. — Я вот что хочу у тебя спросить, Степан Иванович. В личном деле я прочитал, что солдаты тебя в Сталинграде называли «заговоренным». Позволь поинтересоваться, почему? — майор отхлебнул горячего чая.
— Было дело, — тяжело вздохнув, словно перевернув невидимый камень в душе, ответил Андронов. — Я на фронте с 41-го года. Впервые вступил с немцами в бой под Минском. В общем, не знаю, как объяснить, но я стал замечать, что у меня повышенное чувство опасности.
— Интересно, — Коготь поставил кружку с чаем на стол и подался вперед. — А в чем это выражалось? Приведи, Степан Иванович, какие-нибудь примеры, чтобы мне понятнее было.
— Например, дело было в Сталинграде. Я и несколько моих бойцов, укрывшись за руинами, отражали атаку немцев. Неплохо, надо сказать, мы бились, остановили фрицев. Затем к нам прибыло подкрепление, и мы пошли в контратаку. Бойцы, которые служили в моей роте, держались поближе ко мне. Когда я слышал звук летящей немецкой мины или снаряда, то за несколько секунд до взрыва мог с точностью до метра сказать, где она или он ляжет, и мы уходили оттуда. Мои ребята, как приклеенные, следовали за мной и оставались живыми, в то время как другие погибали. Подкрепление в том бою почти все полегло, а мы выбили немцев из их позиций. Из моей роты только двоих солдат легко ранило, а ведь бой был очень тяжелым и кровопролитным. — Капитан помолчал, мелкими глотками отпивая чай, затем сказал: — Может, это от отца, он точно предсказывал погоду на несколько дней вперед. Однажды, в самый последний момент, отец передумал плыть на пароходе по Волге. А пароход той же ночью затонул. Никто из пассажиров не спасся. Интуиция это или еще что, не знаю. Только проверено много раз. Если командование поручало мне какое-нибудь задание в Сталинграде, солдаты сами просились пойти со мной, говорили про себя, что, мол, с «заговоренным» не страшно, он знает, как разминуться со смертью даже в аду. И мы выполняли такие задания, что самому сейчас страшно вспоминать, и все при этом возвращались живыми.
— Тогда я, взяв тебя в свою группу, точно не ошибся, — сказал Коготь.
— Будем надеяться на Бога, а сами не плошать и соображать, — произнес Андронов.
— Кстати, по акценту чувствуется, что ты с Волги, капитан.
— Да, я родом из деревни Тихомировка. Она и в самом деле раскинулась на берегу Волги, недалеко от Куйбышева. Живописные, красивые у нас там места, хоть пейзажи рисуй. Проснешься, бывало, летом, выйдешь на улицу, посмотришь на бескрайнюю водную гладь матушки Волги — и сразу хочется петь! — капитан допил чай и поставил кружку на стол. — Спасибо, майор.
— Да пустяки, Степан Иванович. Вот и поговорили.