В начале мая состоялся выпуск курсантов. Большинство получили «младшего лейтенанта», по одной звездочке на погоны, которые ввели в Красной Армии в марте сорок третьего года. Самоходок СУ-152 не хватало, и курсанты ждали, пока поступят с конвейера машины.
Саня Чистяков, Гриша Волынов и Паша Рогожкин, как успешно закончившие обучение, уже в середине мая попали в отдельный тяжелый самоходно-артиллерийский полк Резерва Верховного Главнокомандования.
Такой же статус имели и остальные самоходно-артиллерийские полки, оснащенные самоходными установками СУ-152. Прямое подчинение командованию армий или фронтов говорило об их особом статусе. В полку насчитывалось 12 самоходок, четыре батареи по три машины.
Кроме того, как и во всяком полку, имелись подразделения разведки, хозяйственного обеспечения, ремонтная и автотранспортная роты, санчасть. На случай внезапного отражения вражеских атак имелся взвод противотанковых ружей, оснащенный также пулеметами. О том, что этим полкам придается особое значение, говорили и американские «студебекеры», предназначенные для подвоза боеприпасов, два мощных тягача и американские бронетранспортеры.
Чистяков и Рогожкин попали в первую батарею, Волынов – в третью. Что обрадовало Саню, командиром его батареи назначили капитана Пантелеева. Другого командира он бы и не желал. Чистяков являлся одновременно заместителем комбата. Учли опыт боев в сорок втором году и отличные оценки на экзаменах.
Срочно формировались экипажи. Механиков-водителей и наводчиков лично отбирал комбат. Вместе с Чистяковым они побывали в запасном полку, где ознакомились с двумя десятками кандидатов. Опытные сержанты и рядовые были нарасхват.
Но Пантелеев воспользовался своими знакомствами, и, кроме того, созданным полкам СУ-152 предписывалось оказывать всестороннюю помощь в комплектовании.
Механиком-водителем в экипаже Чистякова стал старший сержант Лученок Тимофей Иванович, воевавший в танковой бригаде. Выше среднего роста, широкоплечий, с рябоватым морщинистым лицом, он казался старше своих тридцати семи лет.
О том, что Лученок механик бывалый, говорили две нашивки за ранения и лиловый шрам от ожога на шее и щеке. Он недавно вышел из госпиталя и новому назначению был не слишком рад.
– Может, другого возьмем? – шепнул Саня комбату. – Какой-то смурной, идет к нам без желания.
– А чего ему радоваться? Два раза в танке горел, на фронте с зимы сорок первого. От механика слишком многое зависит. Возьмешь молодого петушка, он тебя в первом же бою под немецкие снаряды загонит.
Старший сержант Николай Серов, ровесник Сани, тоже повоевал. Был наводчиком шестидюймовой гаубицы. В запасной полк попал после тяжелого ранения, лечился под Челябинском. Кроме нашивки за ранение носил на груди большую тусклую медаль «За отвагу», на узкой, старого образца колодке.
В отличие от Лученка он воспринял новое назначение с интересом и всю обратную дорогу расспрашивал Чистякова о новой самоходной установке. С Колей Серовым подружились быстро.
Двое других членов экипажа: заряжающий Василий Манихин и радист Костя Денисов пришли немного позже. Голубев, учившийся до войны в институте, а затем работавший на радиозаводе, военного опыта не имел, но хорошо разбирался в рациях.
Манихин был родом из села под Саратовом, в свои двадцать пять лет имел двух детей. Был он широкоплечий, с крепкими граблястыми руками. Повоевал немного в пехоте, затем в артиллерии и вот попал в самоходчики. Осмотрев установку, остался доволен толстой броней и калибром орудия.
– Действительно «зверобой». Такая пушка, что хочешь разобьет. Только крупноватая по размеру – мишень хорошая для фрицев.
– А мы не в качестве мишеней воевать собрались, – заметил наводчик. – Зевать не будем, все пойдет как надо.
Вася Манихин понравился Чистякову с первых дней своей исполнительностью и простым характером.
Начальство спешило. Сразу начали обкатку машин, провели несколько учебных стрельб. Оказалось, что стрельба из тяжелых гаубиц, заключенных в тесное пространство рубки, – дело тяжкое. Грохот буквально глушил экипаж. Мало помогали плотные танкошлемы. Чтобы ослабить мощный удар звука, открывали, несмотря на запрет, верхние люки.
Вентиляторы неплохо выгоняли дым, но после трех выстрелов подряд в рубке трудно было дышать, хоть надевай противогаз.
– Если подряд десяток выстрелов сделать, – как-то заметил Гриша Волынов, – оглохнуть можно, да и не продохнешь от дыма.
Сидели вчетвером. Командир батареи Пантелеев, Чистяков, командир третьей машины младший лейтенант Рогожкин и Гриша Волынов, который по старой памяти часто наведывался в их батарею.
– Выдержим, – засмеялся Пантелеев. – Часто стрелять не придется. Машины предназначены для штучной работы. Иначе снарядов не напасешься.
Боезапас самоходной установки составлял всего двадцать снарядов. Маловато, по общему мнению. У «Тигра» девяносто штук, у «Пантеры» – восемьдесят. Правда, за каждой батареей был закреплен «студебекер», который обязан был находиться неподалеку с дополнительным запасом снарядов.
– Попробуй, найди его, – бурчал Лученок. – Как бой начнется, их хрен отыщешь.В начале июня полк по железной дороге был переброшен на запад. Шли, что называется, по «зеленой улице», почти без остановок. В голове и хвосте эшелона располагались открытые платформы с зенитками и пулеметами. Самоходные установки были плотно закрыты брезентом. Принимались все меры предосторожности.
Возле каждой самоходки находился на посту часовой. Кроме того, в машинах дежурили по одному из членов экипажа, меняясь каждые несколько часов. Комендант эшелона и командир полка на остановках обходили вагоны и платформы.
На станциях царило столпотворение. Люди, покинувшие свои дома, возвращались на освобожденную территорию. Кто-то уезжал за Урал. Воинские эшелоны обычно останавливались поодаль от гражданских. Несмотря на строгие запреты, к ним немедленно бежали люди с баулами, мешками, тащили за собой детей.
Санитарные поезда, а также эшелоны, везущие поврежденную технику, стройматериалы, иногда брали беженцев. Некоторые цеплялись на ходу в надежде проехать хотя бы несколько десятков километров. Но охране эшелона со «зверобоями» был дан категорический приказ не подпускать посторонних.
Часовые стояли цепью, держа наперевес винтовки. Здесь экипажи стали свидетелями случая, который долго потом обсуждали. На ремонтную платформу с запасными шпалами, обрезками рельсов и кран-стрелой полез мужчина с мешками через плечо.
Он сумел вскарабкаться и уже махал кому-то рукой. Как по команде, к платформе кинулись не меньше десятка других беженцев. Охрана отпихивала их, а мужчина с мешками поднял крик: