Артиллеристов, видимо, припекло. Пальнули они наугад, но дот следовало добить. Мелкая противотанковая пушка, слабоватая против тяжелых танков и самоходок, комплектовалась усиленными бронебойными снарядами, с приварными разрывными головками.
Эти небольшие снаряды, размером со школьный пенал, пробивая броню, давали при взрыве огромную температуру, мгновенно воспламеняющую солярку и все, что могло гореть. Но в ста шагах разворачивала «гадючий» набалдашник «семидесятипятка», которая была еще более опасной.
Экипаж действовал слаженно – двойная опасность подгоняла людей. Лученок, дав полный газ, проскочил мимо дота и продолжал гнать, стремясь зайти к «семидесятипятке» с фланга. Угла разворота немецким артиллеристам не хватало. Они быстро ворочали свою компактную «гадюку», готовясь с ходу всадить снаряд в русскую самоходку.
Прицелы гаубицы и тонкой змеиной головы «семидесятипятки» уже скрещивались, но за счет быстрой скорости, которую развил Лученок, у Чистякова имелись в запасе несколько секунд. Фугасный снаряд взорвался в паре метров от колеса. Взрыв перевернул, отбросил в сторону пушку, разметал расчет. Двойной щит разодрало и согнуло диковинными лепестками.
– Так их, блядей! – кричал Вася Манихин.
Когда прорывались сквозь вал заградительного огня, он в очередной раз пожалел, что судьба занесла его в эту железную коробку. Гроб на пятерых! Но они сумели уйти от тяжелых снарядов и вдребезги разнести «гадюку». Где тут еще гады прячутся? Сейчас разберемся. Он с легкостью выбросил через люк воняющую тухлым яйцом гильзу и забил новый заряд.
– Готово, командир!
Лученок развернул одним махом тяжелую машину стволом к доту, но там уже хозяйничали пехотинцы. Двое стояли наготове у задней широкой двери, спрятанной в наклонной траншее. Еще трое или четверо, по очереди, забрасывали в амбразуру гранаты, каждый раз крича: «Есть!».
Но внутрь угодили не больше двух гранат, и сразу же опустилась бронированная заслонка. Не растерялись двое, караулившие заднюю дверь. Один вскарабкался на крышу и бросил через вентиляционную трубу бутылку с горючей смесью. Из трубы вырвался сноп огня, а из открывающейся амбразуры стали быстро выскакивать артиллеристы.
Завязалась потасовка с выстрелами в упор, ударами прикладов и ножей. Артиллеристы со своими автоматами и пистолетами почти сумели пробить себе дорогу, но навалилась новая волна пехотинцев, и постреляли, добили их в считаные минуты.Лейтенант торопил бойцов, собиравших трофеи. Когда Чистяков, пошатываясь, спрыгнул с брони, на утоптанной площадке лежали вперемешку семь-восемь трупов – и наши и немцы. Двое санитаров укладывали на волокуши тяжелораненого. Третий, кряхтя, стаскивал с трупа трофейные сапоги. Перехватив взгляд младшего лейтенанта, смутился, так как обувь у санитаров была хорошая. Имели возможность разжиться.
– Я дружку сапоги отнесу. Совсем босой ходит.
Саня молча отвернулся, и вместе с Лученком осмотрели гусеницы и тяги. На броне прибавилось несколько щербин и вмятин, но машина была на ходу. Серов, высунувшись из люка, курил, внимательно осматриваясь вокруг.
Манихин и Денисов обшарили ближние закутки траншеи, принесли автомат, ракетницу, несколько банок консервов и что-то спиртное. Предложили было перекусить, но Чистяков приказал занять всем свои места.
Прорвались на гребень высот остатки танкового батальона Швыдко, батарея СУ-152 Ивана Пантелеева, десантники и примерно с батальон пехоты. Успех обошелся дорого. В батальоне Швыдко насчитывалось с десяток машин, штук пять горели на склонах. Остальные, подбитые или не сумевшие прорваться, расползлись по укрытиям. Их нещадно добивали с флангов. Отступать танкисты не решались, знали, что пойдут под трибунал. Вот и метались, пытаясь укрыть поврежденные машины в промоинах, за редким кустарником или даже за горевшими танками.
Их выбивали одного за другим – на склоне не спрячешься. Группа, которую возглавлял командир пехотного полка, попытался прийти на выручку. Танки, «зверобои» и пехота двинулись вдоль траншеи. Пытались расширить прорыв и подавить огневые точки. Командира полка вскоре тяжело ранили, несли потери и пехота и танки.
Сумели продвинуться метров на сто пятьдесят. Раздавили две 75-миллиметровки, Пантелеев снес прямым попаданием бронеколпак, но немецкая оборона оказалась слишком прочной. Из многочисленных отсечных ходов вели огонь пулеметы, летели новые противотанковые гранаты кумулятивного действия.
Хлестнула струя из огнемета и подожгла «тридцатьчетверку». Экипаж выскочил и попал под смертельное вязкое пламя. Люди катались по земле, кричали, подпрыгивали, словно исполняли какой-то жуткий танец. Чистяков всадил заряд в гнездо огнеметчиков. Вместе с комьями земли взметнулся огненный шар, разлетались разбитые в щепки горящие бревна.
Возможно, группа продвинулась бы дальше. Убегали в глубь оборонительной полосы уцелевшие немецкие солдаты, с хрустом смяли минометный взвод, догоняя пулеметными очередями расчеты. Но, отбив наступление основных сил дивизии, немцы стянули навстречу прорвавшимся русским артиллерию, пулеметы, усилили минометный огонь.
В тылу, отделенный от гребня высот широкой низиной, торчал холм, который сразу окрестили Чертовым. По всей видимости, там готовили запасной узел обороны, виднелись траншеи, но артиллерию пока не завезли. На склоне стояли две зенитные 37-миллиметровки, а на вершине маячил танк Т-3. С холма тоже летели снаряды, не принося ощутимых потерь.
Неожиданно, перебивая частую стрельбу зениток, с Чертова холма ударил самый мощный танк вермахта Т-6 «Тигр». Видимо, его срочно перебросили сюда, и он сразу показал, на что способен.
От удара в борт дернулась «тридцатьчетверка», замедлила ход и загорелась. Механик, державший люк открытым, успел выпрыгнуть быстрее других. Стрелок-радист промедлил или был убит. В верхние люки сквозь клубы дыма протискивались командир и наводчик.
Тесная башня «тридцатьчетверки» не давала им возможности действовать быстро. Они все же выкарабкались. В горящих по пояс комбинезонах, извиваясь и крича от боли в сожженных промежностях. Скатились по броне, но повторилась обычная, хорошо знакомая любому танкисту картина.
Сдетонировали снаряды, башня подпрыгнула и, заваливаясь набок, накрыла командира, прекратив его мучения. Наводчику-башнеру придавило ноги, и он сгорал живьем, извиваясь, не в силах кричать.
Взорвался и, как факел, вспыхнул Т-70, превратившись в груду ломаного металла. Вздернулась боковина с еще вращающимися колесами – экипаж из двух человек растворился бесследно.
Пантелеев действовал быстро. Все три «зверобоя», развернувшись, открыли ответный огонь. Внезапно начало стрельбу 88-миллиметровое орудие из дота на левом фланге, которое по каким-то причинам до этого молчало, возможно, получило повреждения во время артподготовки.
Теперь убойные по своей точности снаряды «восемь-восемь» летели из амбразуры железобетонного дота и пятиметрового ствола «Тигра». Он стоял на Чертовом холме почти открыто, в неглубоком капонире, прикрытый одиннадцатью сантиметрами башенной брони наивысшей прочности.