— А самолет? Не нашли?
— Это успеется! А вот Брониславский…
— Ничем не могу помочь. Слово чести, с той ночи я его не видел.
— Верю… Тогда сумели скрыться шестеро жолнежей, инженер Брониславский и вы, пан майор.
— Вот видите…
Чувство голода пересилило, и пан Казимир, плюнув в душе на все, схватил с импровизированного стола сначала хлеб, а потом, счистив наскоро шелуху, разгрыз луковицу, держа ее за сухой шелестящий хвостик.
— Пан майор, давайте поговорим откровенно… — Длугий подсел на топчан. — После бегства от НКВД вам деваться некуда, а я, как вы понимаете, могу помочь весьма существенно.
— За какие коврижки? — пан Казимир с наслаждением хрумкал луковицей.
— Ну, пан майор, в вашем положении говорить о каких-то «коврижках» несерьезно… Но я готов вести деловой разговор. У вас есть интересующая меня информация.
Похоже, Длугий действительно заговорил серьезно, но майор тут же перебил его:
— Откуда? Это же полный разгром… Полный! — в голосе пана Казимира послышался искренний надрыв.
— Понимаю… Но эта неразбериха кончится, и тогда…
Пан Казимир поднял голову и посмотрел на Длугого.
— Вопрос можно?
— Ради бога!
— Почему застрелили Гжельского?
— Узнал много.
— Про Кацияна?
— А может, и больше… — Длугий посмотрел вверх. — Варшава.
— Ого! — Пан Казимир искренне удивился. — Значит, потому и письма в обход, а Заяц-почтарь у вас под контролем, так?
— Именно! — Длугий рассмеялся. — Очень уж «бимбер» любил, сердешный…
— Так… — Пан Казимир помолчал. — Время подумать у меня есть?
— Разумеется! Но немного, дня три, не больше…
Длугий поднялся, жестом приказал молчаливому мужику в «серяке» следовать за ним и, оставив фонарь на столе, полез по лестнице наверх, к люку…
* * *
Мартовский лес был еще по-зимнему гол, но между деревьев уже виднелись проталины, а на открытых полянах, особенно там, куда днем доставали солнечные лучи, земля начинала понемногу парить, наполняя воздух пронзительной весенней свежестью.
Но лесная дорога еще не поплыла грязью, и поэтому Стус, торопившийся за широко шагавшим впереди Вуксом, то и дело подскальзывался на чуть подтаявшей, но пока что заледеневшей колее. На плече Стуса болталась длинная веревка, а у Вукса за пояс был заткнут топор, так что их вполне можно было принять за мужиков, вышедших в лес за хворостом.
— Он точно, здесь поедет? — внезапно спросил спутника Вукс.
— Точно! — уверенно отозвался Стус. — Я проверил.
Некоторое время они шли молча, потом Вукс спросил уже совсем о другом:
— А скажи, почему ты идешь со мной?
— Ну и вопросы у вас… — Стус хитро прищурился. — А пан поручик, я перепрошую, почему идет?
— Хитер! — рассмеялся Вукс и тут же насторожился: — О, кажется, едет…
Позади них действительно стал слышен стук колес, и через некоторое время показалась парная упряжка. Заметив «лесорубов», мужик, правивший бестаркой, зычно остерег путников:
— По-о-бережись!
Вукс с готовностью сошел с колеи, а Стус, сделав вид, что оскользнулся, задержался и, когда лошади оказались рядом, ухватился за недоуздок.
— Эй вы там!.. — заорал возница. — Геть з дороги!
Ловко очутившись у передка, Вукс неожиданно вежливо попросил:
— Прошу… Пидвезить нас, пане…
— А на кой це мени? Не по дорози! — рассердился мужик и гаркнул на лошадей: — Вье-о!..
Но тут Вукс, неожиданно прыгнув на него, свалил на солому и придавил, а Стус вскочил на сиденье и перехватил вожжи.
Пока Вукс несколькими рассчитанными ударами «успокаивал» вздумавшего было брыкаться возницу, Стус завернул упряжку, и, подпрыгивая на корнях, бестарка прямиком покатилась в лес. На ближайшей поляне Вукс приказал Стусу:
— Стой, а то очухается…
Упряжка остановилась. Вукс вместе со Стусом выволокли начавшего приходить в себя мужика из бестарки, связали ему ноги, а потом и руки, предварительно завернув их назад. Затем Стус размотал остаток веревки, перекинул ее через сук и, завязав один конец на руках пленника, потянул на себя. Вукс помог ему, и вскоре едва пришедший в себя мужик стоял в нелепой позе, едва доставая ногами до земли.
— Ви що робите, сволото? — яростно захрипел пленник. — Видпустить!
— Сейчас, сейчас… — усмехнулся Вукс и рявкнул: — Где майор?!
— Який ще майор?
— Тот самый, кого вы схватили в саду у Яновских, — Вукс ткнул ему в лицо ствол пистолета. — Говори!
— Ви що, пане, з НКВД?.. — в голосе пленника послышался испуг.
— Мы, пся крев, польская военная контрразведка, понял? — сам того не замечая, скопировал пана Казимира поручик Вукс.
— Яка така контррозвідка? — мужик вытаращил глаза. — Нічого я не знаю…
— Сейчас узнаешь… — Вукс спрятал «вис», достал выкидной нож и, щелкнув лезвием, приказал Стусу: — Снимай с него штаны.
— Що? Що? Що ви робіть збираетесь? — задергался пленник.
— Яйца тебе отрежем, — спокойно сказал Стус, берясь за ремень.
Расцепив пряжку, Стус потянул ее на себя и вдруг, удивленно присвистнув, вытащил из падающих брюк пленника, пистолет.
— Смотрите, пане поручник, тоже «вис»!
Вукс взял пистолет и, едва глянув на номер, присвистнул:
— Это же пана майора! — Он протянул нож Стусу и злобно крикнул: — Режь!
— Не треба! Не треба! — заверещал пленник. — Я все скажу!
— Ну?.. — Вукс демонстративно придержал Стуса.
— Ваш пан майор на хуторе! У леху запертий! Я саме туди еду!
— Покажешь?.. — вроде как смягчился Вукс.
— Так, так… Я все покажу. Тильки не вбивайте!
— Кто на хуторе?
— Двое там! — мужик испуганно завертел головой. — Двое…
— Так… — Вукс протянул «вис» пана Казимира Стусу. — Бери. И снимаем этого…
Они отпустили веревку, потом передвинув назад сиденье бестарки, освободили передок и усадили туда пленника. Ни рук, ни ног ему развязывать не стали, только прикрыли веревки соломой. Потом Стус взялся за вожжи, Вукс уселся на сиденье с ним рядом и, развернувшись на полянке, бестарка покатилась между деревьями…
* * *
Пан Казимир бездумно смотрел на ровное пламя свечи, которую ему принесли вчера, любезно заменив нестерпимо вонявшую керосином «летучую мышь». Неожиданно сверху послышался какой-то странный шум, и бывший до этого совершенно спокойным огонек ощутимо качнулся. Майор настороженно прислушался.