— Нибы-то так… Я перепрошую, — поняв, что дело совсем не так просто, как казалось вначале, Петро заволновался. — Я ще не всих встыг розпытаты, бо тут в мене герр барон об`явився. Мусив саме им займатысь…
— Какой еще барон? — Длугий недовольно зашелестел картой.
— Той, як його… Грецингер.
— А-а-а, слышал… Значит, он у тебя обосновался? Ну да ладно, рассказывай, что узнать успел?
— Значит-ца так… — Петро пожевал губами. — Литак, бачили, але де саме вин впав, нихто не знае. Принайми в лиси нихто ни на що не натыкався. Але еден пидозрилый момент е…
— Какой еще момент? — заинтересовался Длугий.
— За мисяць до того, як той литак гепнувся туды, до озера по старой гати ценжарувки ездили.
— Грузовики? Молодец! — Длугий ткнул пальцем в карту и, радостно потирая руки, зачем-то обежал вокруг стола. — Я так и думал. База там у них, база! Ее мы и искать едем…
— Яка така база? — не понял Петро.
— Узнаем… Лес прочешем, найдем!
— А навищо прочесуваты? — решился возразить Меланюк. — Там гать прокладена до торфоразробок, а ще ранише там якась паньска садыба булла, и, як казалы, бильш там сухого мисьця немае, скризь болота…
— Болото, говоришь? Так, так, так…
Облокотившись на стол, Длугий о чем-то минут пять размышлял, потом свернул карту и совсем другим тоном приказал:
— Собирай своих людей!
— Вже наказано! — вытянулся Меланюк.
— Отлично. Со мной рота солдат, но и для вас в кузовах найдем место. Забираю твою команду, поможете лес прочесывать.
Длугий решительно пошел к выходу, и Меланюк, ни о чем больше не спрашивая, заторопился следом.
Залезая вместе с полицаями в кузов «опель-блица», Петро лихорадочно думал, что заставило Длугого принять такие необычные меры? По его разумению, упавший два года назад самолет уж никак не стоил стольких хлопот. Похоже, дело становилось слишком уж интересным, и хорошо, что Длугий захватил их с собой. По крайней мере, как надеялся Петро, после этой поездки ему будет, что рассказать Малевичу…
* * *
Опершись на балясину крыльца Гнатовой хаты, поручик Рыбчинский задумчиво смотрел на зубчатую кромку леса, четко прорисовавшуюся на ночном небе. Ожидаемый третий день «пан Меланюк» так и не появлялся, отчего общее напряжение начинало спадать. Вот и сейчас поручик не столько наблюдал за дорогой, сколько прикидывал, чем заняты поручик Вукс и майор. Они сидели в комнате, а свет из ее окна высвечивал перевернутую бадейку и пса, который давно привык к постояльцам и даже не думал гавкать на Рыбчинского.
Внезапно поручик насторожился. От леса, с еще невидимой части дороги четко донеслось гудение автомобильных моторов. Еще через минуту замелькали огоньки фар, и Рыбчинский, рванувшись назад в коридор, не открывая дверей, крикнул:
— Пан майор, немцы! Колонна!
Вукс с паном Казимиром тут же выскочили наружу и уже на крыльце остановились как вкопанные.
По полевой дороге, отрезая хутор от леса, ползла цепочка автомашин, а одна из них, видимо, вездеход, прямиком неслась к хутору. Длинные лучи включенных во всю силу фар, вскидываясь на каждом ухабе, краем уже цепляли двор, еще оставляя крыльцо в косой тени сарая. Майор сразу понял, что угодил в ловушку, и вся его бессильная ярость рванулась наружу.
— Вот сволочь!.. Предал нас!
Выбежавший следом за ними Гнат испуганно запричитал:
— Панове, панове, как можно? Вот хрест святой, то не я…
— Не ты! — злоба душила пана Казимира. — Поручик, гранату!
— Не треба, благаю, не треба! — Гнат хлопнулся на колени, пытаясь поцеловать руку. — Пане майор, тут комирчина е, сховаетесь…
— Он не врет, — подтвердил Вукс. — Я, как хутор осматривал, видел. В том закутке и окно есть.
— Окно?.. — машинально переспросил майор, не спуская глаз с приближающегося вездехода. — Ладно…
Пан Казимир наконец-то взял себя в руки и повернулся к Гнату.
— Веди! Но если что, знай, — тут все в пепел…
Гнат засуетился, и к тому моменту, когда во дворе зафырчал разворачивающийся автомобиль, пан Казимир уже затаился позади припертой дрючком двери, а оба поручика, с гвоздями вырвав застекленную раму, тихонько освобождали проход к окну.
Через щели в дверях пан Казимир видел силуэт выбежавшего на крыльцо Гната и слышал невнятный говор вылезавших из вездехода немцев. Поручики разом прекратили возню, и теперь через высаженное окно тянуло свежим запахом поля, и доносились неясные ночные шорохи.
Пану Казимиру было по-настоящему страшно. Он пытался убедить себя, что Гнат сказал правду, и им удастся отсидеться. В противном случае всех троих ожидал прыжок в окно и заячий бег под выстрелы в свете автомобильных фар…
Эта пугающая мысль так засела в сознании, что майор отогнал ее лишь после того, как немецкие сапоги прогрохотали по ступенькам, потом темные силуэты замелькали по коридору, и, в конце концов, прервав услужливый лепет Гната, начался разговор в комнате.
— Так это ты видел самолет? — отчетливо произнес до странности знакомый голос, и пан Казимир напрягся так, что кровь иголочками застучала в виски.
— Так, пане, так…
Слушая сбивчивые пояснения Гната, пан Казимир понял, что таинственный «пан Меланюк» тоже здесь и прибыл он сюда вовсе не один, как ожидалось, а в сопровождении чуть ли не роты солдат…
— Кончай болтовню! Где машина?
Знакомый голос властно оборвал Гната, и вдруг пан Казимир вспомнил, кому он принадлежит. Без всякого сомнения, тут рядом, за тонкой дощатой стенкой, был инженер Длугий… Перед майором так явственно встал полный провал всех его планов, что у него похолодели пальцы.
— Там, там, пане, але… — то ли Гнат, то ли еще кто-то, заглушая общий говор, громко закашлялся.
— Ну!.. — Длугий бесцеремонно подгонял Гната.
— Там, пане, люди булы… Я не знаю хто то, але, мабуть, поляки? Бо з-за кущив польску мову було чуты, и ще хтось когось паном майором назвав…
— Что! — Длугий сорвался в крик. — Когда? Давно?!
— Да, ни, ни… Я ж тильки-но повернувся!
— А-а-а, сакрамента!..
Голос Гната прервался, и в комнате что-то треснуло, а свет почему-то метнулся в сторону. То ли начала падать лампа, то ли, наоборот, ее кто-то поднял. За общим шумом понять что-либо пан Казимир не мог, но, судя по топоту, все кинулись во двор, и разговор опять стал невнятным. Потом донеслось завывание стартера, мотор заурчал, и машина куда-то отъехала. Во всяком случае, и на дворе, и в доме наступила неожиданная тишина.
Все это время оба поручика жались за спиной пана Казимира, и только сейчас Вукс прошептал:
— Паршиво дело! Не предупредили… Чертов Гнат проболтался!