— Успокойся, они сами справятся!
— Как же, справятся! Башку долой, тупицы!
— Делер, справа! — рявкнул Мумр, раскручивая биргризен над головой. — Угорь, милорд! Отрубите ему культю, чтоб не дергался! Начали! И э-э-эх!
Биргризен рухнул на шею чудовища. Затем секира. Потом снова двуручник. Карлик и человек работали, как заядлые лесорубы. Наконец Делер в третий раз опустил секиру, и Х'сан'кор замолк. Теперь уже навечно.
— Штихс фаста райк! — выругался на гномьем языке Делер и вытер рукавом пот со лба. — Запарились! Халлас, ты как?
— Что?! Жив. А твоя спина?
— Куртка сгорела, — скорчил физиономию карлик и закинул секиру на плечо. — Спасибо Угрю, он огонь вовремя сбил.
Ели все еще продолжали гореть, но зеленое пламя уже успело смениться обычным, немагическим.
— А скажи-ка мне, друг Халлас, что это ты в огонь бросил? — задумчиво спросил у гнома Кли-кли, изучая образовавшуюся в земле яму.
— Громче говори!
— Что в костер кинул?!
— Много будешь знать — быстро помрешь, — отрезал гном. — Рог с порохом, вот что! Из-за этой страхолюдной паскуды у меня осталась заряженной только одна пистоль! Ладно… Шут с ней, с пистолью! Главное, что все живы. Скажу ребятам в Великане, что Х'сан'кора завалил, так они ведь не поверят!
— Это ты-то завалил? Если б мы с Фонарщиком не оттяпали ему голову, то плакала бы твоя опаленная бороденка! — Делер не собирался оставаться в стороне от такого подвига.
— Вы не забыли о первом чудовище, милорд? — спросил я у Алистана Маркауза. — Где-то там, впереди, точно такое же, только, в отличие от этого, оно живехонько!
— Думаю, о той Флейте нам не стоит больше беспокоиться, Гаррет, — тихо вымолвил Эграсса. — Будь Х'сан'кор жив, он бы уже пришел на шум, что мы здесь устроили.
— Неужели человек убил его? — Халлас не мог поверить в такое.
— Видимо да.
— Значит, он еще опаснее Флейты, — заключил Угорь. — Что с леди Миралиссой?
Вопрос гарракца повис в воздухе, все смотрели на эльфа, который все это время оставался с эльфийкой.
— Теперь уже ничего, — ответил темный и убрал с'каш за спину.
Нам потребовался час, чтобы сложить погребальный костер. Деревьев вокруг было много, и секира Делера поработала на славу. Да и остальные ненамного отставали от карлика. Теперь груда дров, на которую положили Миралиссу, не уступала размерами погребальному костру, который мы сложили, когда умер Элл. Рядом с эльфийкой лежали ее с'каш и лук. Эграсса оставил себе только ее колчан.
Когда Эграсса подвел нас к Миралиссе, никто не поверил, что эльфийка умерла. Казалось, что она просто спит или отдыхает, закрыв глаза. Никаких ран, кольчуга из голубоватой стали осталась целой. И лишь когда мы подняли Миралиссу, чтобы отнести на костер, из ее правого уха вытекла одна-единственная капелька крови.
Миралиссу убило ее же шаманство. В тот момент, когда под напором Х'сан'кора лопнула и разбилась магическая стена, лопнула и разбилась нить жизни эльфийки Принцесса дома Черной луны полностью вложила себя в магию, и сила отката заклятия не оставила ей никаких шансов остаться в живых.
Когда волшебное пламя костра превратилось в дикого ревущего дракона, грозившего сжечь луну и звезды, а Миралисса навсегда скрылась в рыжих языках пламени, Эграсса запел Песнь Прощания. Огонь яростно ревел, принимая душу Миралиссы, провожая ее в свет, но голос эльфа перекрывал этот рев. Отблески костра плясали на лицах воинов, молчаливо наблюдающих за беснующимся пламенем. Халлас и Делер сейчас казались братьями — оба мрачны и молчаливы. Алистан Маркауз, крепко стиснувший зубы Как всегда бесстрастный Угорь — на его лице ни тени эмоций, лишь в глазах цвета стали плещется усталость. Фонарщик, опирающийся на биргризен и с прищуром смотрящий в огонь. Эграсса, с остервенением поющий песнь. Кли-кли, рыдающий в три ручья и размазывающий слезы по щекам. И я… Какой? Наверное… опустошенный… и… очень уставший. Сейчас мне не хотелось ни-че-го.
— Кли-кли, прекрати рыдать. — Эграсса закончил песню.
— Я не рыдаю, — сдавленно прохныкал гоблин, стараясь скрыть от нас свои слезы.
— Я что, не вижу?
— Я же говорю, что не рыдаю, значит не рыдаю!
— Она знала, что делала, гоблин. Утешься тем, что, не продержи Миралисса стену так долго, мы все стали бы мертвецами.
— Но…
— Она истинная дочь дома Черной луны и сделала это, чтобы мы завершили то, зачем сюда пришли. У нас, эльфов, совершенно другое отношение к смерти. Она погибла не зря, и хватит об этом!
Гоблин поспешно кивнул и высморкался в огромный носовой платок.
Мы продолжили путь, когда от костра остались лишь одни угли.
* * *
До рассвета оставалось не больше двух часов, и Эграсса, не считаясь с усталостью, вел нас вперед. Я до сих пор не верил, что совсем недавно мы потеряли Миралиссу. Кто угодно, но только не она. Я отчего-то считал, что с ней мы дойдем до самого конца. Но, как говорится, человек предполагает, а боги располагают. Пепельноволосая эльфийка с вечно вежливой полуулыбкой на иссиня-черных губах и загадочными желтыми глазами навсегда ушла от нас, исчезнув в огне.
Теперь мы продвигаемся к Храд Спайну лишь благодаря знаниям эльфа и в меньшей степени гоблина. Не будь их с нами — и отряд заплутался бы в лесах и нипочем не нашел бы Храд Спайн, даже будь он в ста ярдах от нас. С гибелью Миралиссы мы понесли еще одну невосполнимую потерю — отряд практически лишился магической защиты. Да, Эграсса кое-что умел, но это кое-что ограничивалось поверхностными знаниями, которыми обладает любой из правящей семьи дома темных эльфов. Эльфийка тоже не являлась полноправной шаманкой, но ее знания были не в пример глубже, чем у Эграссы. Был, конечно, еще Кли-кли — несостоявшийся ученик деда-шамана, но ему в этом вопросе вообще не стоило доверять, иначе окажешься с поджаренными пятками в самый неожиданный момент. У нас уже были прецеденты, когда благодаря гоблинским знаниям магии отряд едва не отправлялся к богам. Лично мне больше рисковать не хотелось.
Когда мы покидали пепелище погребального костра, гоблин вытащил из тела расчлененного Х'сан'кора метательные ножи и напоследок зло пнул отрубленную голову. Я поднял брошенный Х'сан'кором мешок.
Сейчас Кли-кли плелся впереди меня и все еще продолжал хлюпать носом.
— Ты как, Кли-кли? — участливо спросил я у гоблина.
— В порядке, — гнусаво сказал он и украдкой вытер слезы. — В полном порядке.
— Мне тоже жаль, что она погибла.
— Угу. Почему так происходит, Гаррет?
— Не знаю, дружище, из меня не очень хороший утешитель. — На все воля богов.